Невиданная птица (сборник)
Шрифт:
— Бедная твоя бабушка!
— Я и так ей ничего про гадюку не сказал.
— Про кого?
— Про гадюку. Я ее четыре часа выслеживал. Она под камень ушла, а я ее ждал. Потом она вылезла, я ее защемил…
— Стало быть, и гадюку везешь? — перебил его рабочий.
— Ага! Она у меня в банке, отдельно. — Боря махнул рукой под скамью.
— Этого еще недоставало! — простонала пассажирка в темном углу.
Слушатели несколько притихли. Лица их стали серьезнее. Только лейтенант продолжал улыбаться.
— А может, это и не
— «Не гадюка»! — возмутился Боря. — А что же тогда, по-вашему?
— Еще один уж.
— Думаете, я ужа отличить не могу?
— А ну покажи!
— Да оставьте! — заговорили кругом. — Ну ее!
— Пусть, пусть покажет. Интересно.
— Ну что там интересного! Смотреть противно!
— А вы не смотрите.
Боря вытащил из-под лавки сумку и опустился перед ней на корточки. Стоявшие в проходе расступились, сидевшие на скамьях приподнялись со своих мест и вытянули шеи, глядя на зеленую банку.
— Сорок лет прожил, а гадюку от ужа не сумею отличить, — сказал гражданин в пенсне.
— Вот! — наставительно отозвался старичок. — А будь у вас в школе террариум, тогда смогли бы.
— Уж возле головы пятнышки такие желтые имеет, — сказал Боря, заглядывая сбоку внутрь банки. — А у гадюки таких пятнышек… — Он вдруг умолк. Лицо его приняло сосредоточенное выражение. — У гадюки… у гадюки таких пятнышек… — Он опять не договорил и посмотрел на банку с другой стороны. Потом заглянул под лавку. Потом медленно обвел глазами пол вокруг себя.
— Что, нету? — спросил кто-то.
Боря поднялся. Держась руками за колени, он все еще смотрел на банку.
— Я… я совсем недавно ее проверял… Тут была…
Пассажиры безмолвствовали. Боря опять заглянул под скамью:
— Тряпочка развязалась. Я ее очень крепко завязал, а она… видите?
Тряпочка никого не интересовала. Все опасливо смотрели на пол и переступали с ноги на ногу.
— Чорт знает что! — процедил сквозь зубы гражданин в пенсне. — Выходит, что она здесь где-то ползает.
— Н-нда! История!..
— Ужалит еще в тесноте!
Пожилая колхозница села на полке и уставилась на Борю:
— Что же ты со мной сделал! Милый! Мне сходить через три остановки, а у меня вещи под лавкой. Как я теперь за ними полезу?
Боря не ответил. Уши его окрасились в темнокрасный цвет, на физиономии выступили капельки пота. Он то нагибался и заглядывал под скамью, то стоял, опустив руки, машинально постукивая себя пальцами по бедрам.
— Доигрались! Маленькие! — воскликнула пассажирка а темном углу.
— Тетя Маша! А теть Маш! — крикнула одна из девушек.
— Ну? — донеслось с конца вагона.
— Поаккуратней там. Гадюка под лавками ползает.
— Что-о? Какая гадюка?
В вагоне стало очень шумно. Девушка-проводник вышла из служебного отделения, сонно поморгала глазами и вдруг широко раскрыла их.
Двое парней-ремесленников подсаживали на вторую палку опрятную старушку:
— Давай, давай,
На нижних скамьях, недавно переполненных, теперь было много свободных мест, зато с каждой третьей полки свешивалось по нескольку пар женских ног. Пассажиры, оставшиеся внизу, сидели, поставив каблуки на противоположные скамьи. В проходе топталось несколько мужчин, освещай пол карманными фонарями и спичками.
Проводница пошла вдоль вагона, заглядывая в каждое купе:
— В чем дело? Что тут такое у вас?
Никто ей не ответил. Со всех сторон слышались десятки голосов, и возмущенных и смеющихся:
— Из-за какого-то мальчишки людям беспокойства сколько!
— Миша! Миша, проснись, гадюка у нас!
— А? Какая станция?
Внезапно раздался истошный женский визг. Мгновенно воцарилась тишина, и в этой тишине откуда-то сверху прозвучал ласковый украинский говорок:
— Та не бойтесь! Це мой ремешок на вас упал.
Боря так виновато помаргивал светлыми ресницами, что проводница уставилась на него и сразу спросила:
— Ну?.. Чего ты здесь натворил?
— Тряпочка развязалась… Я ее завязал тряпочкой, а она…
— Интересно, какой это педагог заставляет учеников возить ядовитых змей! — сказал гражданин в пенсне.
— Меня никто не заставлял… — пролепетал Боря. — Я… я сам придумал, чтобы ее привезти.
— Инициативу проявил, — усмехнулся лейтенант.
Проводница поняла все.
— «Сам, сам»! — закричала она плачущим голосом. — Лезь вот теперь под лавку и лови! Как хочешь, так и лови! Я за тебя, что ли, полезу? Лезь, говорю!
Боря опустился на четвереньки и полез под лавку. Проводница ухватилась за его ботинок и закричала громче прежнего:
— Ты что? С ума сошел?.. Вылезай! Вылезай, тебе говорят!
Боря всхлипнул под лавкой и слегка дернул ногой:
— Сам… сам упустил… сам и… найду.
— Довольно, друг, не дури, — сказал лейтенант, извлекая охотника из-под лавки.
Проводница постояла, повертела в растерянности головой и направилась к выходу:
— Пойду старшему доложу.
Она долго не возвращалась. Пассажиры устали волноваться. Голоса звучали реже, спокойнее. Лейтенант, двое ремесленников и еще несколько человек продолжали искать гадюку, осторожно выдвигая из-под сидений чемоданы и мешки. Остальные изредка справлялись о том, как идут у них дела, и беседовали о ядовитых змеях вообще.
— Что вы мне рассказываете о кобрах! Кобры на юге живут.
— …перевязать потуже руку, высосать кровь, потом прижечь каленым железом.
— Спасибо вам! «Каленым железом»!
Пожилая колхозница сетовала, ни к кому не обращаясь:
— Нешто я теперь за ними полезу!.. В сорок четвертом мою свояченицу такая укусила. Две недели в больнице маялась.
Старичок в панаме сидел уже на третьей полке.
— Дешево отделалась ваша свояченица. Укус гадюки бывает смертелен, — хладнокровно отозвался он.