Невиданная птица (сборник)

Сотник Юрий Вячеславович

— Утекли?

— Вовсе не утекли, — соврал Слава. — Просто нас отпустили, и всё.

— Воевать отпустили?

— Ну да.

Красноармейцы захохотали.

— Во, Жиров, дело-то! Как же теперь быть?

— Дежурному нужно доложить, товарищ сержант.

— Дежурному? Гм! Верно! Пошли к дежурному. Пусть разбирается… Ну, вояки, идем!

Они повели мальчиков лесом, изредка на секунду освещая фонариком путь, и вскоре остановились около узкой темной щели в земле.

— Обождите здесь.

Сержант

спустился в щель по деревянным ступенькам. Через несколько минут его голос послышался откуда-то слева:

— Жиров! Давай их прямо к лейтенанту.

Ребята с помощью Жирова спустились в щель и пошли по ней, задевая плечами глиняные стенки.

— Слава! Правда, совсем как в настоящих окопах? Да? — прошептал Миша.

Щель вела под невысокий земляной бугор. Стало совсем темно. Но вот Жиров открыл какую-то дверцу, и все трое очутились в светлой землянке, обшитой досками. Ее освещала электрическая лампочка.

В землянке находились двое военных. Один, в командирской шинели, с противогазом и полевой кожаной сумкой, стоял, прислонившись к стене. Другой, смуглый, курчавый, с черными усиками, с папиросой в зубах, сидел за маленьким столиком. На петлицах у обоих военных ребята заметили по два квадратика.

Военный с усиками поднялся.

— Это и есть ваши герои? — спросил он Жирова.

— Так точно, товарищ лейтенант.

Лейтенант посмотрел на ребят и слегка улыбнулся.

Большая черная кепка Славы так низко съехала на лицо, что из-под нее виднелись только нос да подбородок. С рукавов его бушлата и с Мишиного пальто стекала вода. Чулки, штаны и ботинки ребят были перепачканы глиной. Оба стояли притихшие, неподвижные.

— Воевать, говорите, собрались? Да?

— Воевать, — донеслось из-под кепки.

Лейтенант повернулся к военному у стены:

— Что ж, дежурный, снаряжай с ними связного — да в город.

Ребята огорченно переглянулись.

Тот, кого лейтенант назвал дежурным, задумчиво постукивал папиросой по портсигару.

— В город-то в город, — сказал он медленно, — ну, а дальше что? Родители их выехали. Детские учреждения эвакуированы. Куда связной с ними денется?

Лейтенант прошелся по землянке, заложив руки за спину:

— Гм! Это, положим, неизвестно, уехали или не уехали. Возможно, что герои удрали из дому, а их теперь ищут по улицам.

Он остановился перед Славой и поднял козырек его кепки:

— Ну-ка, друзья, выкладывайте правду: удрали?

— Вовсе мы… — начал было Слава.

Но лейтенант перебил его:

— Стоп! Погоди! Вы пришли в армии служить. Так? И вот с первой же встречи врете командиру. Зачем нам такие бойцы, которые обманывают командиров? Нет! Вы уж лучше говорите начистоту: из дому удрали?

— С поезда, — чуть слышно ответил Слава.

— Мы с поезда удрали, — повторил Миша.

— Ну вот! Это другое дело!

Лейтенант

снова прошелся и стал перед дежурным.

— Ну и денек! Что ни час, то новая морока!.. — Он помолчал. — Что ж, оставить их пока на свою ответственность, да и доложить майору? Или попадет?.. Может, и попадет. Но куда их девать? По городу уже два часа бьют, а здесь пока тихо.

Лейтенант задумался. Ребята стояли не двигаясь, только изредка переглядывались.

— Ладно… Жиров!

— Я вас слушаю, товарищ лейтенант!

— Отведите их к телефонистам. У них место есть. Придется старшине сказать, чтоб зачислили их на довольствие…

Пробираясь ощупью по темному ходу, ребята в восторге щипали и толкали друг друга. Слава громко шептал:

— Понимаешь, что значит «зачислить их на довольствие»? Это значит — приняли. Значит — всё, готово!..

Они попали в другую землянку, освещенную лампочкой потусклей. Здесь вдоль стены шли нары, на которых, завернувшись в шинели, спало человек восемь красноармейцев. Посреди землянки стояла железная печь. Было тепло и немного душно.

Жиров указал на свободный топчан справа от двери:

— Давайте ложитесь здесь. Сейчас ужинать вам добудем. И чтоб тихо было! Люди спят.

Он хотел уйти, но тут один из красноармейцев проснулся, сел, обхватив колени руками, и уставился на ребят, подняв светлые брови на розовом лице:

— О-о! Що це таке?

— Пополнение вам. Теперь, Очередько, пропал Гитлер!

Жиров ушел, тихонько прикрыв дверь. Очередько был так удивлен, что растолкал своих ближайших соседей. Через минуту вся землянка проснулась. Со всех сторон на ребят смотрели удивленные, улыбающиеся лица, со всех сторон сыпались вопросы и восклицания:

— Как же это вы сюда добрались?

— Убежали? Вот шельмецы!

— Мамки-то ваши где?

Видя, что никто здесь на них не смотрит строго, что все рады их появлению, ребята ободрились. Они сняли с себя промокшую верхнюю одежду и теперь сидели на нарах и болтали безумалку. Они рассказали о том, как задумали побег неделю тому назад, но потом отложили его до отъезда, чтобы родные не застряли из-за них в городе. Рассказали, как им удалось в последний момент незаметно выскочить из вагона, как пробирались они по городу, небрежно упомянули о снарядах, которые рвались «совсем-совсем рядом».

Миша при этом заметил, что у него, наверно, осколком выбило из рук портфель.

Красноармейцы, слушая их, веселились так, словно не было войны, не было фашистов, не было гула канонады, который временами приглушенно доносился сюда.

Неожиданно открылась дверь. В землянку вошел статный военный, держа в руках по котелку, а подмышкой — большой кусок хлеба.

— Где тут наши добровольцы? Получайте!

— О це важные у нас вояки, — заметил Очередько. — Сам старшина им вечерю нэсэ!