Невиданная птица (сборник)
Шрифт:
— Ну да, собирают! Наверное, увидели, как мы работаем, и теперь подражают. Ведь строительные материалы знаете какие сейчас дефицитные!
— Любишь ты хвастаться. Тимошка! — сказала Галина. — Уже давно по всему городу развалины разбирают, а он: «Подражают! Мне подражают!»
— Подражают или не подражают, — проговорил Яша, скрестив на груди руки и глядя вдаль, — а только похоже, что это они вчера наши кирпичи того…
Тимошка даже подпрыгнул при этих словах.
— Ой, ребята! Верно ведь — они! — закричал он так, что все остальные строители сбежались узнать, в чем дело.
Очень долго никто не работал. Все наперебой предлагали способы уличения воров, один хитрее другого.
— Взять подкову, пойти туда, к подводам, и сличить следы лошади и этой подковы. Если похожи — значит, они.
— Чудак! Все подковы у лошадей одинаковы.
— Корсара опять привести!
— Ну его, твоего Корсара!
— Нет, ребята!.. Придумал! — кричал завснаб. — Лошадь подкову потеряла? Потеряла! Значит, у нее на трех копытах старые подковы, а на одном — новая… Подкрасться к лошади и осмотреть у нее подковы!
— А она тебя ка-ак брыкнет!
Неожиданно сверху послышался спокойный, тонкий, как у девочки, голос:
— Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди…
Это говорил Саша Ивушкин, сидя на стене и глядя в половинку бинокля.
— Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди… — повторял он ровно и спокойно.
Все посмотрели на дорогу. Одна из подвод, на которые указывал Тимошка, теперь двигалась по дороге, направляясь прямехонько к нашему строительству. Наступила полная тишина. Лишь председатель тихонько пробормотал:
— Странно! Что это такое?
Никто не ответил. Все стояли матча, оторопело поглядывая то на дорогу, то друг на друга… Молчали мы и тогда, когда небольшая серая лошаденка, таща за собой телегу, стала подыматься на холм. Ее вел под уздцы старик с широкой седой бородой. Рядом с телегой шли две девушки-работницы.
Проходя мимо нас, старичок подмигнул:
— Гуляете, молодежь? То-то. Погода-то вона какая! — И он показал кнутовищем в небо.
А мы только молча повернулись на сто восемьдесят градусов и продолжали смотреть.
— Та-ак! — сказал старичок. Он остановил телегу перед нашими кирпичами, аккуратно сложенными в столбик, и вынул кисет из кармана брезентового дождевика. — Вы, девчата, которые треснутые, так те — в сторонку, те не грузите. А то бой получится.
Одна из девушек поправила рукавицы, испачканные оранжевой пылью, взяла из столбика кирпич и положила его на телегу.
Мы ахнули хором, но остались стоять словно вкопанные. Другая девушка взяла второй закопченный кирпич, посмотрела на него, легко переломила пополам, отбросила половинки в сторону и ухватилась за третий кирпич.
— Подождите! Стойте! Вы не имеете права!
Красный, дрожащий от волнения, Оська выбежал вперед, и за ним, разом сорвавшись с места, бросились все строители. Крича, толкаясь, размахивая руками, мы окружили подводу, девушек, старика. Кто-то шлепал лошадь по крупу, кто-то толкал ее назад. Дед просыпал с бумажки махорку:
— Эй, не трожь лошадь: Что такое? Почему безобразите?
— Не дадим кирпичей! Это кирпичи для строительства! Не имеете права! — кричали со всех сторон.
— Постой!.. Да погоди! Какое строительство? Толком скажи! Ишь, налетели!
Стало немного тише. Тяжело дыша, Оська объяснил:
— Здесь идет строительство. Эти кирпичи заготовлены для школы. Никто не имеет права брать. Понимаете?
Старичок сплюнул и посмотрел на девушек:
— Чего ж они, дьяволы? Ишь ведь!.. А начальство-то ваше где? — спросил он Оську.
— Начальство?.. Начальство у нас… это… — Оська запнулся.
— Вот наше начальство! — с гордостью заявил десятилетний Гога Ветров, указывая на Оську. — Он у нас председатель.
— Погоди, погоди! Вы дело говорите. Кто у вас самый главный?
— Он самый главный.
— Та-ак! Стало быть, ты самый главный?
— Ну, я главный.
— Ага! Играете, стало быть.
— Ничего подобного! Вовсе не играем.
— Да играют они, дядя Кузя! — нетерпеливо проговорила одна из девушек. — Мне соседка говорила. Вчера ее Левка весь черный, как чертяка, пришел.
— Так-так! Теперь, значит, понятно.
Дядя Кузя повеселел. Борода его приподнялась, глаза прищурились и заулыбались. Он отдал Оське честь и опустил руки по швам:
— Так вот, значит, товарищ главный начальник, приехали мы я вам в отношении, так сказать, кирпичей. Стало быть, значит, в кредит купить. Бьем, значит, вам челом и просим вашего распоряжения, чтоб, значит, те самые кирпичи отпустить. Во! Так, что ли? — И он засмеялся, глядя на Оську.
— Нечего с нами, как с маленькими, разговаривать! — сказала Галина. — Кирпичи мы своими руками собирали и никому не отдадим.
— Вот и хорошо, что собирали! Пользу государству сделали.
Но мы так и не дали кирпичей. Мы окружили девушек и старика плотной толпой, подбадривая друг друга, и не подпускали их к нашим запасам. Долго старик то уговаривал, то шутил, то грозился, а девушки фыркали и бранились — ничего не помогло. Наконец дядя Кузя хлопнул себя ладонями по брезентовому плащу и стал вертеть новую козью ножку:
— Беги, девчата, в контору! Чего они, в самом деле! Скажи, мол, так и так, пускай прораб сюда идет и сам разбирается.
Девушки ушли.
— Ну и пусть кто угодно приходит! Все равно не отдадим!
— Попугают да уйдут. Не их кирпичи!
Дядя Кузя пустил густой клуб дыма:
— Нехорошо! А еще молодежь, ученики! Сами своей пользы не соблюдаете. Кирпичи-то эти для бани нужны. А вы не сознаете. Сами же мыться будете.
При слове «баня» Тимоша вздрогнул:
— Ребята, слышите? Баня!