Невидимая река

Маккинти Эдриан

Ни Джон, ни я не просекли, в чем фишка, и Пат разъяснил, что христиане-фундаменталисты верят, будто попадут на небо во время Вознесения – события, которое предварит Апокалипсис и второе пришествие.

Пат рассказал нам о коррупции, которая царит в пожарном и полицейском управлениях Денвера, вследствие которой он проклял белую масонскую ложу. Потом он накинулся на бывшую футбольную звезду Джона Элуэя и его серию сделок по продаже машин. Засуху он сваливал на тех, кто работает в концерне «Куурс», и даже на Денверский зоопарк он был в обиде, правда, мы так и не поняли почему. Параноик, но довольно забавный. Однако Пат слабел буквально на глазах, он израсходовал всю

энергию, которой вполне хватало на пару длинных тирад, но не на весь остаток дня. Вскоре ему уже нужно было прилечь.

– Как тебе показался этот Пат? – спросил меня Джон чуть погодя.

– Вполне, – сказал я.

– А что ты думаешь о его случае?

– О том, что его все достали?

– Ну.

– Трудно сказать. Они ведь и впрямьего достали. Они же его уволили. Он чувствует себя преданным, и, мне кажется, ему даже на пользу пошло его нынешнее необычное окружение.

Джон кивнул. Пришли газеты, и в последнем выпуске «Денвер пост» были неприятные для нас новости о том, что полицейское управление Денвера следит за автобусными терминалами, вокзалом и аэропортом в надежде схватить вчерашних преступников. В газете были приведены слова Джека Вегенера, члена конгресса от восьмого округа штата Колорадо, который говорил, что, возможно, теперь наконец-то общественность всерьез прислушается к предложению Пата Бьюкенена насчет сооружения на границе с Мексикой специального забора с пропущенным по нему током.

Мы решили немного вздремнуть, а позже, услышав Пата, поющего в свое удовольствие, спустились в холл и зашли к нему еще раз, не без задней мысли – позвонить.

Пат налил нам еще мартини и продолжил знакомить нас с тем, что он ненавидел: окраины, джипы-паркетники и сеть кофеен «Старбакс». И добавил: вот если бы у него было достаточно денег, он открыл бы сеть чайных магазинчиков под названием «Квиквегс».

– Пат… э-э… насчет телефона… – начал я.

– Ах да, конечно, можешь даже уйти с телефоном в мою спальню, чтобы никто не мешал.

Спальня Пата. Обстановка спартанская, если это вообще можно назвать обстановкой. Футон на полу, простынка, подушка.

Солнце садится за Лукаут-Маунтин.

Звонок, который сразу изменит все…

Набираю Ирландию.

– Алло?

– Привет, Фейси, – говорю я.

– Алекс, это ты? – шепотом произносит Фейси.

– Ну.

– Алекс, господи, где ты? Все еще в Америке?

– Да… – начал я.

– Нет-нет, молчи, – перебил меня Фейси.

– О'кей. – Я начал волноваться.

– Алекс, слушай меня внимательно. Я все пытался с тобой связаться. Я всего лишь передаточное звено. Меня попросили, не думай, что это я. Ладно? – проговорил он испуганным голосом.

– Ладно, Фейси, говори уже.

– Алекс, я все записал, сейчас возьму бумажку, я сразу же уничтожу ее, как только передам тебе все, веришь?

– Фейси, черт бы тебя побрал, читай свою бумажку!

– Алекс, мне велели передать тебе, что, если ты вернешься в Северную Ирландию, тебя… я не знаю, как это сказать, Алекс… ну, в общем, они сказали, что проследят за тем, чтобы тебя убрали. Сказали, если вернешься, они тебя убьют. Убьют!

– Кто меня убьет? – спросил я.

– Алекс, боже мой, я не знаю, не спрашивай меня ни о чем.

– Ну давай, Фейси, мне же нужно хоть что-то понять.

Фейси заткнулся и больше не выдавил из себя ни слова. Я подождал несколько секунд.

– Скажи мне, Фейси, – повторил я.

– О господи! От меня требуется только передать тебе, чтобы ты держался подальше от Северной Ирландии и от Соединенного Королевства

вообще; если они пронюхают, что ты каким-то боком сотрудничаешь с Сэмсоном, у вас с отцом могут быть серьезные неприятности.

Фейси затих. Я слышал, как он дышит. Кто-то из полиции подбросил записку Фейси. Должно быть, Сэмсон раскопал какую-то нехилую кучу дерьма. Они не были обязаны предупреждать меня. Собственно, им не хотелось убивать меня, но они сделают это, если я снова появлюсь в Ольстере. Дело приобретало крутой оборот. Если бы я вернулся в Ирландию, как собирался, в пятницу, к ночи субботы я бы уже валялся мордой в канаву. Они свяжутся с террористическим ядром, и меня грохнут. Протестантам скажут, что я был предателем, а в ИРА сообщат, что я был важным копом. Какая разница! Конечно, пойдет вонь, но из-за меня одного особого шума не поднимется. Короче, в любом случае надо держаться от всего этого подальше.

– Спасибо, Фейси, – поблагодарил я.

– С тобой все нормально, Алекс?

– Вполне.

– И ты не вернешься, правда же?

– Не вернусь.

– Хорошо, – вздохнул Фейси с облегчением. Он свое дело сделал, спас свою задницу, а может, к тому же уберег своего дружка Александра, которому вот-вот настала бы крышка.

За неделю у нас кончились почти все деньги, а житье в Денвере утратило свою новизну. Я совершенно не представлял, как быть дальше. В Ирландию вернуться я не мог, оставаться в Денвере было не намного спокойнее, попытка рвануть в другой город могла обернуться еще большей опасностью, учитывая, что полиция держит под контролем автостанцию, вокзал и аэропорт. Конечно, можно взять напрокат тачку и куда-нибудь махнуть на ней. Но куда? И что, если описания нашей внешности уже разосланы по всем точкам проката машин? О том, чтобы угнать машину, и речи быть не могло. На этом погореть проще всего. Лучше вообще не рыпаться. Сидеть на месте. Большинство копов ленивы и рассеянны. Пройдет неделя, и они позабудут о деле Климмера. Еще через неделю накопится куча других, более тяжких преступлений, а спустя еще одну мы сможем уехать из города в футболках с надписями «Мы убили мистера Климмера», и никто даже ухом не поведет. К тому же у нас было чистое бесплатное убежище, а прикупить на наши тающие сбережения героину можно было в пятнадцати минутах от дома.

Парень, торговавший наркотой перед зданием Армии спасения, был костариканцем, его звали Мануэлито, славный малый, и я тоже был ему по душе, поскольку героин не был особо в ходу в этом городе, здесь предпочитали крэк, винт и прочие стимуляторы.

При желании Джон мог вернуться один. Но он предпочел остаться со мной. В качестве расплаты за убийство, как бы отбывая срок в изгнании. В конце концов я обо всем ему рассказал. Я знал Джона с детства и, заботясь о нем, об отце и обо всех остальных, я не говорил матери о том, что ушел из полиции, но теперь Джону нужно было все рассказать. Я не мог вернуться в Ольстер, и он сказал, что тоже останется, по крайней мере на какое-то время.

Пат был рад нашему обществу, и, когда деньги у нас стали заканчиваться, он упомянул об одном своем знакомом, который мог бы сделать для нас грин-карту или одноразовую визу. Мы поблагодарили, но ответили отказом: дескать, не хотим быть замешаны в чем-то нелегальном.

У Пата были дни получше и дни похуже. Иногда он был полон сил, убирался в квартире и трепался с нами, в иные же дни лежал в кровати, а мы носили ему воду и слабый чай. Однажды мы наткнулись на пожилого жильца с четвертого этажа, но ни разу не видели медсестру. Может, она съехала, а Пат даже не заметил.