Невидимые
Шрифт:
Бирюлев задумался. Как воспринял бы Рыбин столь поздний визит двух господ? С одной стороны, Наталья сказала, что муж ее увлечению не препятствует, позволяет по ночам выходить из дома. Но с другой - репортера чиновник наверняка вспомнит.
– Вы, конечно, правы. Только я никак не могу у нее появиться.
Червинский понимающе хмыкнул.
– Выходит, честь дамы важнее, чем ее жизнь?
– Вы порядком сгущаете краски... Полагаю, госпожа Рыбина вне опасности.
Остаток дороги молчали.
Ночь выдалась промозглая, и репортер успел порядком продрогнуть, когда извозчик, наконец, остановил лошадей.
– Приехали, господа! Это где-то тут.
Спрыгнули с пролетки.
– Так... Она сказала - третий дом от зубного врачевателя над оврагом... Справа от него должна прийтись велосипедная лавка.
– Странный выбор занятий для такого квартала. Но давайте искать.
Однако поиск труда не составил: картонный зуб, что по размеру пришелся бы великану, заметили издалека. Подошли к деревянному дому, похожему по приметам на тот, что описывала Наталья.
– Надо же. А по виду - совсем обычный, - заметил сыщик.
Неподалеку, на лавке под фонарем, сидела, боязливо озираясь, и сама Рыбина. Заметив Бирюлева, она первой поспешила навстречу, не считаясь с приличиями.
– Ох, Георгий! Как же вы долго - а тут так страшно! Прежде я никогда не ходила одна, все с Лизой, - быстро начала она, но тут же перевела взгляд на Червинского и замолчала. Тот снял шляпу:
– Червинский, Николай Петрович.
– Рыбина, Наталья Васильевна. Георгий Сергеевич о вас рассказывал.
– Весьма рад знакомству.
– Отчего же вы не вошли?
– спросил Бирюлев.
– Ждала вас. Вдруг бы вы заплутали?
– Право, не стоило... Это могло быть небезопасно.
Словно в подтверждение, откуда-то снизу донесся полный отчаяния крик:
– Пощади! Я не со зла! Молю - поща...
Он оборвался, переходя в вопль боли.
Все трое вздрогнули. Наталья прикрыла рот рукой.
– Боже, что это?
– Внизу - Старый город.
– Как, прямо здесь?
– Да. Вон там, за поворотом, спуск, - Червинский кивком указал направление.
– Оттого про то самое место, где мы сейчас стоим, и говорят: "над оврагом".
– Господи... Совсем рядом! А я ведь и не задумывалась. Иначе бы, наверное, и не отважилась приходить сюда.
Внизу снова закричали.
– Как же страшно! Отчего его все никак не засыплют?
– Рыбина поплотнее укуталась в шаль.
Червинский пожал плечами:
– Хотел бы и я знать ответ. Одно мне точно известно: это не лучший маршрут для прогулки.
– Шутите... Но... Вы-то там бывали?
Сыщик хмыкнул.
– Случалось пару раз. Теперь мой человек туда ходит - он там мои глаза.
Наталья ахнула. С каждой минутой она все сильнее раздражала Бирюлева.
– Как? Ведь это же жутко опасно!
– Для него - не особенно.
– Тогда выходит, что он - настоящий преступник?
Червинский ухмыльнулся.
– Так и есть.
– Как же интересно - и страшно, должно быть! Георгий Сергеевич о таких пишет.
Неужели не показалось: тут и вправду подразумевалось - "только лишь"?
Предпочитая не выяснять, Бирюлев предложил даме руку.
Подошли ко входу. Постучав, Наталья приоткрыла миниатюрное дверное окно:
– Рыбина к мсье Жану!
Отворила пожилая дама в черном платье, с чересчур выбеленным лицом.
– Вы вновь заставили всех ждать, мадам Натали! Такое совершенно недопустимо.
– Простите великодушно, мадам Софи! Клянусь - больше не повторится.
– Это наша вина, за что и спешим принести извинения, - заметил Червинский.
Наталья взглянула на него с благодарностью.
Бирюлев все больше ощущал себя лишним, сожалея, что согласился на нелепость. Но пути назад нет: теперь придется дотерпеть до конца, чтобы обелиться в глазах Титоренко.
Проследовали в мрачную гостиную. Большую ее часть занимал огромный стол, застеленный черной скатертью. За ним - целая стена зеркал, внизу - столики с канделябрами. Зал освещали свечи. Пахло странно.
– Наконец мы все в сборе, - вместо приветствия заметил худощавый человек с бородой, заплетенной в косу. Его глаза в самом деле подведены краской?
– Он и есть тот Жан?
– шепнул Бирюлеву Червинский.
– Да, - ответила вместо него Наталья.
– Давайте сядем за стол.
Заняли пустые места. Репортер и сыщик оказались рядом, Наталья села с той, что открыла дверь.
– Прежде, чем мы начнем: кто нынче желает задать вопрос?
– без малейшего иностранного акцента спросил мсье Жан.
– Мы!
– слишком громко воскликнула Наталья.
– То есть, мой друг...
– Слушаю вас, сударь?
– мсье Жан смотрел на Червинского.
– Я хочу знать: кто убил коллекционеров?
Послышались неодобрительные возгласы, однако мсье Жан заглушил их движением руки.
– Кого вы желаете слышать? Назовите нам имена.
– Батурин, - не выдержал Бирюлев.
– Батурины, - поправил Червинский.
– Павлова... Рябинин... Грамс...
– Бирюлев.
– Коховский.
– Лех Йозефович? Помилуйте!
– ахнула пожилая дама под вуалью, сидевшая рядом с Бирюлевым.
– Мы уже его вызывали.
– Да?
– Конечно! И даже дважды. Лех Йозефович ведь был одним из нас...
– она подняла вверх ладони, словно призывая в подтверждение некие высшие силы.
– Лучшим из нас! Он не только слышал души, но и видел их, - откликнулась ее соседка.