Невидимые
Шрифт:
– Что за жизнь - даже в воскресный день никакого покою. Веришь, нынче еще до рассвета пришлось подняться?
– И не говорите, Николай Петрович. Да еще и у того, одноглазого, родня выискалась. Слыхали? Заявлять о пропаже с утра явились - так кто-то из наших им тело и показал. Признали. Ну, стало быть, пришлось все оформлять.
– Эх. И кто только додумался? Мало нам с этими возни. И что? Кем он хоть был?
– С Павловской мануфактуры работник. И что его, дурня, в Старый город потянуло?
–
– Видишь?
Она зажмурилась.
– Оживи-ка ее. Совсем разморило малахольную.
Городовой принялся щипать за щеки. Ульяна потрясла головой.
– Ну, теперь снова смотри, - линии из чернильных знаков оказались прямо перед глазами.
– Я грамоте не обучена. Попить бы...
– Налей.
Она с удовольствием опустошила стакан, несмотря на противный привкус.
– Это, Ульяна, признание, что твоя мать подписала. Угадай, в чем созналась? Эх, молчальница. Ладно, подскажу. Кого она убила? Ну?
– Старую госпожу?
Полицейские переглянулись.
– Павлову?
– Не знаю, как звать.
– Ну да, и ее тоже. И хозяина прежнего...
Ульяна схватилась за голову. Она не могла понять, зачем мать так поступила. Не сама ли разве велела всегда до последнего упираться?
Вихрастый словно прочитал ее мысли:
– Не понимаешь - отчего призналась? Но твоя мать все сделала правильно: если раскается, то упростит нам работу, а себе - участь. Она ведь может и на свободу выйти.
Ульяна широко распахнула глаза.
– Правда?
– Конечно. Для того и нужно-то всего ничего: сказать, кто ей помогал.
– Никто. Она сама.
Сыщик не одобрил.
– Снова врешь. А я-то думал, мы друг друга поняли. Хорошо, давай по-другому. Твои братья с ней к господам ходили? Подсобить там, отнести что-нибудь.
– Нет. Сами с утра до ночи горбатятся, с нами не живут.
– Да уж, тяжела судьбина - по ночам шарить по лавкам. А сестра твоя что поделывает? Небось, желтый билет имеет?
– Дуня не такая! Она маме всегда помогает!
– Значит, и в городе с матерью появлялась?
Сыщик принялся что-то быстро записывать.
– Не знаю я! Не видела ничего. В услужении была, - спохватилась Ульяна.
– Недавно домой вернулась.
– Рассчитали?
Она вздохнула.
– А почему? Что ты натворила, а, Ульяна?
– Кольцо хозяйкино померить взяла... А хозяева решили - украла.
– Продала, поди? У скупщика на базаре?
– Нет. Его сразу отняли, а меня - погнали...
– Вот видишь? Они с рождения косятся на то, что плохо лежит. Только из пеленок выползают - и добрых людей грабить, - засмеялся вихрастый, обращаясь к городовому.
–
– Я не знаю! Не знаю!
– Ладно, девка. Не ори. Сейчас подпишешь свои слова - и сможешь уйти. Только, чувствую, встретимся мы с тобой скоро.
Сыщик снова взялся за ручку. Закончив писать, промокнул лист, пододвинул вместе с карандашом:
– А то заляпаешь все чернилами. Ставь крестик.
Она неумело провела две линии там, где указывал тонкий палец.
– Все, иди. До встречи.
Накинув платок, Ульяна бросилась из участка.
***
– Пошли вон отсюда, - Алекс толкнул незваного гостя в спину.
Неказистая сестра Тощего - Дунька? Дуська?
– не заставила просить дважды: опрометью бросилась в коридор.
Старуха замешкалась. Глядя во все глаза, поглаживала кушетку, на которой сидела.
– Ты не слышала?
– Ох, да, да...
Встала, боком сделала шаг к сундуку, где возился младенец, вынула его и припустила следом за дочерью.
– Ну, поглядел?
– Да, смотрел... Раз уж поймал - чего теперь отпираться?
– развязно ответил гость.
– А я тебя хорошо помню. Ты к нашим часто заходил.
Молодой: лет двадцати, может, меньше. Алекс его не узнал.
– Где моя Марья? Где эта сука?
– Не знаю!
Алекс сдернул с кровати простыню - и где Тощие ее только нашли? Оторвал кусок. Медведь повалил щенка на пол.
– Да что вы творите?
– Где она?
– Не знаю я! Не спрашивал. Брат точно привозил какую-то девку - но где она сейчас, не знаю. Ты что...
Медведь разжал ему челюсти. Через миг обрывок ткани занял рот. Однако гость все равно продолжал бубнить, безумно вращая глазами и хватая пальцами воздух. Не понимал, что происходит.
– Как думаешь - знает?
– Мумм...
– Ну, проверим.
Оторвав еще несколько полос, Алекс с Медведем привязали визитера за руки и за ноги к кушеткам и подтянули так, чтобы повис в воздухе. Он извивался.
Подняв стул, Алекс взвесил его - не слишком легок? Но ничего более подходящего все равно не было. Пришлось пустить в ход то, что есть.
– Эээ... Хорош уже?
– спустя какое-то время спросил Медведь.
Алекс отбросил стул и вытащил тряпку изо рта гостя.
– Вспомнил?
Тот жадно дышал и морщился.
Подождали, пока придет в себя.
– Твою мать... Ты глухой? Ну, вот не знаю я! Хоть убей - не знаю.
Пнув его в подбородок, Алекс услышал, как приоткрылась дверь. И как про нее забыли? Краем глаза отметил: заглянул Тощий, но тут же отпрянул.