Невидимые
Шрифт:
Алекс догнал его в паре шагов, втолкнул в гримерку Маруськи. Подпер ручку поднятым с пола стулом, вернулся к гостю.
– Так где, говоришь, эта сука?
Он тряс головой.
– Не, этот точно не знает, - заключил Медведь.
Алекс вернул тряпку на место. Достал из кармана нож, наклонился и полоснул щенка по щекам - сначала по одной, затем по другой. Тот задергался, замычал, крепко зажмурился.
– Да хватит... Зачем?
Не хватило: Алекс с силой полоснул еще раз.
– Эээ... Ты это, завязывал бы.
Алекс утер рукавом со лба пот вперемешку с кровью.
– Стемнеет - скинем в овраг. Только сперва телегу надо взять.
– Ага. Так что? За телегой?
– Погоди-ка. Тощий?
Тот пристально глядел в окно. Интересно, что же там такого любопытного?
На зов обернулся. Вид потерянный.
Вот и хороший повод.
– Знаешь его?
– Никогда не видел!
– Возьми-ка, - Алекс протянул нож.
Тощий колебался. Довольно долго. Но потом все-таки подошел.
– Отрежь ему палец.
– Ну ты чего?
– взвился Медведь.
– Хватит с него и рожи. А?
– Ты меня слышал, Макарка?
– Я не могу, - отступая, пролепетал Тощий.
– Тощий!
– Нет. Так нельзя... Ну, нельзя же!
– Значит, не станешь?..
– Хорошо! Хорошо, - Тощий встал перед гостем на колени.
Медведь выругался.
– А, делай что хочешь... Только долго пилить. Можь, хоть щипцы взять?
– Не надо. Ну, чего ждешь?
– Да не надо правую! Бери меньший.
Тощий всхлипнул и неловко схватился за крепко сжатую в кулак руку.
– Да вашу мать! Мы тут так до самой ночи просидим.
– Ага, - Медведь подошел, наступил на кисть тяжелым кованым сапогом.
Кое-как отделив от ладони палец, Тощий принялся за дело.
***
На пороге лавки старьевщика Бирюлев на миг замер, собираясь с решимостью.
Несмотря на уверения Червинского, что где-то поблизости двое полицейских, было весьма беспокойно. А если они сразу обо всем догадаются? Если что-то пойдет не по плану? Если сыщик опоздает, или - с него станется - вовсе решит не вмешиваться? Что тогда?
Бирюлев вошел. В нос ударил запах прошлого - не едва уловимый, приятный дух времени, а затхлая вонь ношенного, потрепанного, тысячу раз использованного дешевого старья.
Внутри стояли двое. Старьевщик - небольшой, сутулый, с редкой бороденкой и в пенсне - он чем-то неуловимо напомнил Червинского. И посетитель, тоже низкорослый и худой, крючконосый, неопрятный. И что, вот они-то и есть - невидимые?
Не найдя подобающих слов для приветствия, репортер откашлялся - хотя в том не имелось необходимости: оба и без того на него смотрели.
– Чего изволите, сударь?
– спросил старьевщик.
– Мне бы... Хм... Слышал я, у вас одна интересная вещь продается.
Лавочник, улыбаясь, воздел руки к потолку.
– И не одна, а много! Смотрите сами. Или же чего определенного желаете?
– Да. Дыню.
– Хорош товарец, - заметил старьевщик.
– Так это я, - ответил крючконосый.
– Могу ли я... взглянуть на то, что вы продаете?
– Неее. Я ничего и не продаю, и даже не покупаю. Весь издержался.
– Ну...
– Бирюлев вспоминал рекомендации Червинского.
– Говорят, кое-что все же продаете. И я готов купить это за любую цену. Мне не важно, как у вас оказалась статуэтка, но я во что бы то ни стало хочу ее вернуть. Она дорога мне, как память о покойном.
– О чем вы, сударь?
– О бронзовой фигурке. Она, как я полагаю, исчезла из дома моего отца.
– Как так? Ее похитили?
– с вежливой улыбкой, за которой виделось чуть ли не издевательство, осведомился старьевщик.
– Повторяю - это не имеет для меня значения. Ищу я и прочие вещи: бронзовый колокольчик, золоченую маску, брошку в форме жука... Древние монеты, потом еще...
– увы, без описи пришлось довериться одной только памяти.
– С ними вы точно опоздали - стоило спрашивать сразу, - сказал лавочник.
– Так и они здесь были?
– не смог удержаться Бирюлев, рискуя вывести беседу из нужного русла.
Старьевщик пожал плечами.
– Вы знаете, у кого они сейчас? Вдруг новый владелец согласится... перепродать?
– Я вряд ли могу помочь вам, сударь... Разве, если что случайно услышу. Сами понимаете: базар - место оживленное... Какие только слухи не доходят.
– Были-были. То есть вообще, не здесь, конечно, а так...
– вмешался крючконосый Дыня.
– Глядишь, я, может, и поспрашивал бы. Если о цене договоримся. А?
Чувствуя, как в висках бьется кровь, репортер изо всех сил пытался собраться с мыслями.
– Да... Согласен. Буду признателен. Но больше всего меня интересует погребальная статуэтка. Отец лично привез их из Египта... И они бесконечно важны мне.
– Их? Вы сказали - их, - уточнил старьевщик.
– Их было пять, если мне не изменяет память.
– Пять, - повторил лавочник.
– Кого-то вы мне напоминаете, сударь... А не родственник ли господину Коховскому?
– вглядываясь в лицо Бирюлева, осведомился крючконосый.
– Личные вопросы при торговле не уместны, - репортер повторил заготовку Червинского.
– И то правда.
– Жаль, что я снова ошибся адресом. Сожалею об отнятом у вас времени, - Бирюлев сделал вид, что собирается уходить.
– Погодите, сударь! Вы ведь хотели кое на что поглядеть?
– Смотреть впустую смысла нет. Я намерен купить - при условии, если это действительно то, что ищу.
– Так, может, сразу и проверите? Только цена, скажу сразу, немаленькая.
– Не имеет значения. Она здесь?