Невидимый фронт Второй мировой. Мифы и реальность
Шрифт:
Американская служба безопасности более умно обеспечила защиту президента (у американцев был богатый и печальный опыт удавшихся покушений на собственных президентов, что не помешало через 20 лет убийце-одиночке Ли Харви Освальду уложить наповал Джона Фицджеральда Кеннеди. – Б. С.). Президентская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в неизвестном месте, и президент отправился без всякой охраны в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.
Здание английской миссии и окружающие его сады почти примыкают к советскому посольству, и
Англичане и американцы, как кажется, были настолько наивны, что полагали: Сталин приглашает Рузвельта в советское посольство исключительно из-за заботы о безопасности дорогого гостя. Думаю, не все здесь обстояло так просто. И далеко не случайно советская сторона щедрым жестом уступила американской делегации главное здание посольства. Оно наверняка было напичкано «жучками», и там легче было осуществлять прослушивание конфиденциальных разговоров Рузвельта со свитой. Да и психологически сам факт пребывания в советском посольстве должен был сделать американского президента более восприимчивым к аргументам Сталина. Не говоря уже о том, что нагнетаемая «дядюшкой Джо» в Тегеране атмосфера страха должна была побудить западных партнеров больше ценить союз с ним и сделать Рузвельта и Черчилля более покладистыми.
Между прочим, версию с советскими подслушивающими устройствами в апартаментах Рузвельта в Тегеране подтверждает сын Лаврентия Берии Серго, учившийся на факультете радиосвязи военной электротехнической академии в Ленинграде. Вот что он рассказывает: «Я уже год учился в академии, когда пришел приказ откомандировать меня в Москву. С чем это связано, я не догадывался. Уезжая из Ленинграда, знал только, что направляюсь в распоряжение Генерального штаба – приказ пришел оттуда.
Не внес особой ясности и разговор, состоявшийся в Москве: „Ты направляешься на спецзадание. Аппаратуру, которую получишь, следует установить в одном месте“.
Аппаратура была подслушивающей. Ни о какой конференции речь не шла. Не знал я и о том, что летим в Тегеран. Даже что сели в Баку, узнал только на летном поле.
В Тегеран прилетел все с той же группой офицеров. На аэродроме расстались, и я до сих пор не знаю, кто и с какой целью летел в Иран. Больше мы не виделись.
Встречали нас несколько военных и людей в гражданском. Одного я узнал сразу. Это был специалист из спецлаборатории НКВД, радист. От него стало известно, что мне предстоит заниматься расшифровкой магнитофонных записей.
По дороге с аэродрома никто не говорил о деле, а спрашивать было не принято. Подъехали к какому-то зданию, прошли вовнутрь.
Я не предполагал, что могу встретить здесь, в Иране, отца. Специалисты лишь успели сказать, что аппаратура уже подключена, когда вошел незнакомый офицер:
– Вас вызывают.
Пройдя несколько комнат, я попал к отцу. Не виделись мы давно.
– Видишь, – говорит отец, – где встретились? Тегеран… Тебя уже предупредили, чем будешь заниматься? Иосиф Виссарионович лично потребовал, чтобы тебя и еще кое-кого подключили по его указанию к этой работе. Кстати, как у тебя с английским? Язык не подзабыл? Нет? Это хорошо. Вот мы тебя сейчас и проверим.
Пригласили одного из переводчиков. Перебросились мы приветствиями, пошутили.
– Да нет, – говорит отец. – Нормально поговорите.
Отец послушал нас и сказал:
– Нормально, не забыл.
Когда переводчик вышел, отец заговорил о деле:
– Только имей в виду: это довольно тяжелая и монотонная работа.
С точки зрения техники вопросов у меня не возникало, а вот кого и с какой целью мы собираемся прослушивать, было любопытно. Но мы и поговорить-то толком не успели, как меня вызвали к Иосифу Виссарионовичу…
Сталин поинтересовался, как идет учеба в академии, и тут же перешел к делу:
– Я специально отобрал тебя и еще ряд людей, которые официально нигде не встречаются с иностранцами, потому что то, что я поручаю вам, это неэтичное дело…
Немного подумав, добавил:
– Но я вынужден… Фактически сейчас решается главный вопрос: будут они нам помогать или не будут. Я должен знать все, все нюансы… Я отобрал тебя и других именно для этого. Я выбрал людей, которых знаю, которым верю. Знаю, что вы преданы делу. И вот какая задача стоит лично перед тобой…
Сталин вызывал нас по одному. Я не знаю, кто из них был армейским офицером, как я, кто служил в разведке или Наркомате иностранных дел. Правило ни о чем никогда не расспрашивать друг друга соблюдалось неукоснительно…
Вероятно, Иосиф Виссарионович такую же задачу поставил и перед моими новыми товарищами. А речь шла вот о чем. Все разговоры Рузвельта и Черчилля должны были прослушиваться, расшифровываться и ежедневно докладываться лично Сталину. Где именно стоят микрофоны, Иосиф Виссарионович мне не сказал. Позднее я узнал, что разговоры прослушиваются в шести-семи комнатах советского посольства, где остановился президент Рузвельт. Все разговоры с Черчиллем происходили у него именно там. Говорили они между собой обычно перед началом встреч или по их окончании. Какие-то разговоры, естественно, шли между членами делегаций и в часы отдыха.
Что касается технологии – обычная запись, только магнитофоны в то время были, конечно, побольше. Все разговоры записываются, обрабатываются. Но, конечно же, Сталин не читал никогда, да и не собирался читать весь этот ворох бумаг. Учтите ведь, что у Рузвельта, скажем, была колоссальная свита. Представляете, сколько было бы часов записи? Конечно, нас интересовал в первую очередь Рузвельт. Необходимо было определить и его, и Черчилля по тембру голоса, обращению. А микрофоны… находились в разных помещениях.