Невинна и опасна, или Отбор для недотроги
Шрифт:
Глава 57. Мы совершаем ошибку
Маркель нашёл мать на веранде. Она любила проводить там утренние часы. Ухаживала за горшечными растениями, которыми заставлено было всё пространство. Королева вырастила их сама из семян, собранных во время поездок по провинциям.
– Давай помогу, – Маркель подошёл к матери и подхватил ветки, густо облепленные яркими бордовыми соцветиями, пока та подвязывала их к опоре.
– Я знала, что ты придёшь поговорить, – мягко посмотрела королева. Ни следа от вчерашнего негодования.
–
– Он слишком строг с тобой, – ладонь матери ласково скользнула по руке.
– Я заслужил.
Всё естество Маркеля противилось безжалостному приказу короля, но он понимал, почему тот так поступил. Тайна долины проклятых колодцев не стоит того, чтобы рисковать ради неё жизнью. Теперь Маркель это осознал. Ему страшно оставить Амалию на месяц, о чём он думал, когда сунулся в гиблое место? Ведь мог погибнуть и оставить её навсегда. Отец прав. Когда любишь кого-то, твоя жизнь перестаёт принадлежать только тебе.
Мать взяла лейку и начала обходить своих питомцев по кругу. Маркель неспешно шёл рядом:
– Расскажи, что произошло между тобой и Луизой.
– Я ждала этого вопроса, но не уверена, что должна ворошить прошлое, и впутывать в эту историю тебя.
– Поздно, мама. Ты уже впутала, – напомнил Маркель.
– Говорит человек, подслушавший из-за ширмы разговор, предназначавшийся не для его ушей, – парировала королева. Впрочем, в её интонации не было укора.
– Я вчера не узнал тебя. Ты была резка и несправедлива, не находишь?
Мать вздохнула.
– Я жалею, что не сдержалась. Я умею контролировать себя, но когда дело касается твоего отца… Я очень люблю его, – она сказала это с какой-то скрытой грустью.
– Я знаю, мама. Он тоже тебя любит.
– Был период… тяжёлый для меня период… когда я сильно в этом сомневалась.
Этой фразы было достаточно, чтобы Маркель понял, в чём дело – ревность. Он так и думал.
– Мама, – принц взял из рук матери лейку и остановился напротив, побуждая смотреть в глаза: – я не могу знать, что произошло четырнадцать лет назад, но точно знаю, что отец неспособен на предательство.
– Иногда плоть берёт верх над разумом и принципами.
– Только не в случае, если мы говорим про отца.
Взгляд королевы вспыхнул на короткое время, потом снова потух. Она вернула себе лейку и сменила тему:
– А знаешь, ты очень похож на него. Не Себастин – ты унаследовал его темперамент. Это сейчас Модест строг, уравновешен и мудр, а в молодости был столь же упрям, горяч и любопытен, – мать искупала в тёплой улыбке и вдруг ещё раз резко сменила тему: – Что у тебя с этой девочкой? Ты влюблён?
– Да.
Королева вздохнула грустно, ласково потрепала по плечу:
– Эх, сын, сын, но почему она? Я так боюсь, что ты в ней ошибаешься.
– Нет, мама, – покачал головой Маркель. – Она особенная. Я понял это, как только увидел её. Амалия показалась маленькой, кроткой, напуганной, но только подняла на меня глаза – и я пропал… Пообещай, что не обидишь её, пока
Мать молча полила несколько растений – будто собиралась с мыслями.
– Вчера ты всё слышал. Я хотела, чтобы Амалия как можно скорее вернулась в Шерстон. Я искренне уверена, что так было бы лучше всем. Но могу ли я игнорировать просьбу сына?.. Влюблённого сына… Я не буду обещать, что окружу её теплом и заботой. Это выше моих сил. Но обещаю, что не обижу. Больше не буду настаивать, чтобы она покинула дворец. Месяц – большой срок. Надеюсь, время расставит всё по своим местам. Поезжай спокойно.
Маркель вышел с веранды, ощущая, что действительно стало чуть спокойнее. Он знал, что мать выполнит обещание. Теперь нужно было отыскать Себастина – предстоял непростой разговор. Во дворце брата не нашлось. Маркель догадался, что тот на конной прогулке. Себастин любил иногда проехаться верхом вдоль озера.
Погода стояла на редкость тёплая. Будто осень дала лету один день взаймы – ни ветерка, ни облачка. Но душу давили тяжёлые грозовые тучи тоски от скорого расставания с Амалией.
– Хочу кое о чём попросить тебя. Даже нет, настаиваю, – сразу перешёл к делу Маркель, как только поравнялся с братом.
– Да, я уже слышал, что отец отправляет тебя в северную провинцию на месяц. Боюсь, моё заступничество не заставит его поменять решение.
– Моя просьба касается другого. Ты должен отдать Амалии письмо Луизы, о котором мне рассказал. Я думаю, оно могло быть адресовано дочери.
– Это невозможно. Когда Луиза писала письмо, Амалия ещё и читать-то не умела, не то, что разбирать непонятные письмена.
– Возможно, расчет был на то, что дочь прочитает письмо позже, когда повзрослеет.
Себастин задумался.
– Сложно понять, что может двигать человеком, решившим написать зашифрованное послание собственному ребёнку. Полагаю всё же, письмо адресовано кому-то другому.
Маркель знал, что быстро брат не сдастся. У него были в запасе и другие аргументы.
– В любом случае, Амалия в праве узнать о существовании письма и увидеть его. Разве нет? Девочке не так много осталось в память о родителях.
– Я думал об этом. Но боюсь, есть риск сделать только хуже. Когда речь об опасном даре, всегда лучше действовать осторожно. Сначала во всём разобраться, а уже потом предпринимать конкретные шаги. Мы же не знаем, что в послании. Там есть какая-то информация о способностях Амалии, но сможет ли она понять всё правильно. А если от неумения навредит себе и другим?
– Себастин! – в Маркеле закипал гнев. Он заговорил запальчиво и возбуждённо: – Девочка напугана. Она не понимает, что с ней происходит. Боится саму себя. Мы должны хоть чем-то ей помочь. А насчёт её дара – уверен, опасность сильно преувеличена. Ты видел, чтобы хоть один обидчик пострадал от действий этой кроткой пичужки?
Брат молчал. Сомнения отразились на лице сдвинутыми бровями и невидящим взглядом.
– Себастин, – Маркель снизил голос, – вчера она открылась мне. Я обещал защитить. Но от чего? Отдай мне письмо. Я передам его Амалии. Возможно, оно поможет ей понять себя.