Невинная девушка с мешком золота
Шрифт:
— Я его поймален! — кричала она ещё издали. — Я его разоблачайт! Это не бергбевоннер, это энгляндер! Это энглиш спион!
— Какие вы, бабы, дуры! — сказал обнаглевший арап. — Как будто поэт не видит сути вещей! Как будто певец свободы не узнал бы в удалом сыне гор английского разведчика!
— Но ведь с братом Амвонием мы оба пролетели, — сказал Радищев, словно бы не заметивший замечания об умственных способностях женщин.
— А крепко она его захомутала, — похвалил поэт.
Сам же крепко захомутанный Рахит-бек ничего сказать не
В отличие от панычей фрау Карла и не подумала упасть в обморок при виде синьора Джанфранко и корчаги на его плечах. Она усадила своего пленника на траву и, раскрасневшись от гнева, стала возмущённо рассказывать историю крушения своей недавно обретённой любви. При этом фрау время от времени ударяла увесистым конопатым кулаком Рахит-бека по башке, словно бы подкрепляя истину.
Фрау Карла, конечно, не была заколдованным ландскнехтом, но в жизни повидала много чего: до того как напялить ей судейскую мантию, послужила в европейской интерполиции, о чём обстоятельно и поведала всему собранию.
— Как я ошибаль себя! — кричала фрау судья. — Как я мог променяль майн кляйне шварце буби на этот бестий! Он говориль во сне! Он призналь себя!
Оказалось, что, утомлённый ландскнехтскими ласками, Рахит-бек не уберёгся и действительно стал разговаривать во сне, восклицая: «Британия — рулёз!» Хитрая фрау Карла сделала сперва вид, что ничего не слышала; Но на другую ночь всё повторилось!
— А ну-ка откупорь его! — приказал Радищев. Фрау Карла поглядела с большим сомнением на раскомандовавшуюся эрусланише медхен, но всё-таки подчинилась.
Разоблачённый горец поначалу вообще не мог ворочать распухшим языком, но жалостливый Тиритомба поднёс к его потрескавшимся губам флягу.
— Это правда, друзья, — сказал Рахит-бек без всякого горского выговора. — Но что вы хотите: тридцать лет вдали от родины... И никаких явок, никаких резидентов! Никакой связи с лондонским бюро! И вдруг впервые в жизни я встречаю понимающее меня существо! Да, я расслабился, сэр Тиритомба, я плохой имперсонатор...
— Кто же вы на самом деле? — спросил Радищев, властно вернув себе главенствующую роль.
— Я лорд Рипли, — гордо заявил бывший горец. — Нахожусь на секретной службе её величества... Я — агент с правом преступления против человечества!
Некоторое время слушатели молчали, поражённые услышанным. Лорд Сарджент Рипли был фигурой не менее легендарной, чем кондотьер Лоренцо Берья. В его существование тоже никто не верил, кроме глав многочисленных секретных служб Тёмного Кесаря да ещё Инквизиции. На сэра Сарджента и его вредоносную деятельность было очень удобно списывать многочисленные просчёты кесарских шпионов. «Англичанин гадит!» — разводил пухлыми ручками даже сам Торквемада.
Главным и основным заданием лорда Рипли было возмущение племён. А поскольку в горах на юге Еруслании этих племён было видимо-невидимо, он и стал Рахит-беком. Племена возмущались, но толку от этого выходило немного: упрямые горцы никак не хотели покидать родные места и отправляться походом на Рим.
Число завербованных сэром Сарджентом вождей, старейшин и князей давно перевалило за сотню. Всем им следовало платить, но легкомысленный король Британии (а потом его столь же легкомысленная дочка Бритни Спирс) расставался с деньгами неохотно. Поэтому король ограничился лишь присвоением лорду Рипли звания сэра Сарджента Кавказского. Званием сыт не будешь, вот ему и пришлось встать на тропу разбоя — благо эта профессия всегда почиталась в горах наипервейшей.
— Словом, мне всё надоело, — заключил Сарджент Кавказский свой горестный монолог. — Надоело жить двойной, а то и тройной жизнью, в нечеловеческих условиях, недостойных джентльмена. Можете себе представить, я даже не каждый день переодевался к обеду! Я годами обходился без дворецкого! О, сколь много отдал бы я за возможность сыграть хотя бы одну партию в крокет! И вот я раскрыл своё сердце этой прекрасной леди, а она...
— Даль ему по башке! — радостно сказала фрау Карла. — Кайзер будет щедро наградить меня за трофей. Я буду стать главный ойропиш рихтер!
— Растут люди! — сказал Тиритомба. Пленник и пленительница всё-таки вздрогнули, услышав голос синьора Джанфранко:
— Развяжите этого человека, — потребовал мудрец. — Он — враг Чезаре и, следовательно, наш друг. У меня созрел восхитительнейший план!
Покуда синьор да Чертальдо излагал честной компании свой план, воистину восхитительнейший, шустрый Ничевок уже разрезал верёвки на пленнике. Напрасно фрау Карла орала, что её возлюбленный есть опасный государственный преступник, напрасно пробовали что-то вякать папские нунции-легаты — их-то уж вообще никто не слушал.
— Деваться вам некуда, синьор инглез, — просвистело из корчаги. — Всё равно Чезаре Борджа с вами расправится — на всякий случай. Так что сама судьба поставила вас на нашу сторону. И не вздумайте нам вредить!
— Я присмотрю, деда, — скромно заверил Ничевок, и от этой скромности атаману стало не по себе.
Фрау Карла зарыдала, и Луке сделалось ещё хуже. Он подошёл к судье и стал её по-свойски, по-девичьи, утешать: мол, ей, Аннушке, пришлось куда солоней, и то она справилась...
Тут он снова вспомнил про настоящую Аннушку.
— А что это мы сидим? — вдруг возмутился он. — Нам же надо в замок Синей Бороды!
— Верно, — сказал Джанфранко. — Там моя клавикула дожидается нас под надёжной охраной...
— Клавикула? — спросил поэт.
— Ключ от мира, — пояснил великий итальянец.
— Ну и аллее с ними со всеми, — сказала утешенная фрау. — Всё-таки либе выше, чем пфлихт.
Она повернулась, чтобы схватить любимого в объятия, но обняла лишь воздух.
Сэр Сарджент тем временем раздевал панычей прямо на телеге, одновременно стаскивая с себя наряд горянки. Панычи сперва думали, что он делает это с благородными намерениями, но горько ошиблись.