Невинная для киллера
Шрифт:
— А теперь рассказывайте, что случилось? — я не намерена отступать.
— Да чего ты всполошилась? Все прекрасно! — нервно заговорил мужчина.
Я подхожу к нему вплотную и укладываю руки на плечи, слегка их сжимая.
— Я вам не верю, — усмехаюсь. — Вас глаза выдают и легкий тремор рук.
— Не отстанешь, так ведь? — тяжело выдохнул он.
— Нет.
— Богдан нашелся. Но я толком не понял….
А дальше я ничего не слышу. Ничего. В глазах темнеет, в ушах шум, словно рядом взлетает
— Ну чего ты? Я же так и знал, что говорить нельзя, — тут же подает мне стакан холодной воды.
— Он жив?
— Да, Алехин смеялся. Рад очень. Значит все хорошо. Обещал на днях его привезти.
— Божечки, — облокотилась на стол и расплакалась. Слезы непрерывным потоком потекли из глаз, капая на белоснежную скатерть.
— Ну, будет, тебе, будет, — гладит по голове как маленькую.
— По какому событию сборище, — домой вернулся Яр.
— Иди, племяша развлеки, а то бедная Сусанна наверное уже устала водить его за ручку по комнате, — отмахивается от брата Игнат.
— Я поеду к нему, — вскакиваю со стула, но мужчина меня тут же усаживает обратно.
— Ага, так тебя и отпустили. Пока Семен ничего не скажет, будем ждать, — строже произносит он.
— Я не могу ждать, — всхлипываю.
— Два года ждала и сейчас пару дней подождешь. Ничего, — садиться рядом.
И только сейчас до слуха доносится, как вовсю свистит кипящий чайник, я подскакиваю, чтобы его выключить.
На душе еще непонятное мне чувство. Вроде бы и радостно, но все же беспокойства больше. Как же он там? Как же я хочу к нему!
И надолго моего терпения не хватает. Я сама набираю Алехина.
— Алло, — раздается в трубке. Да так бодро, что я отстраняю телефон от уха и удивленно смотрю на имя вызываемого абонента. Не ошиблась ли? Сколько помню у Семена всегда уставший голос.
— И тебе здравствуй, Семен, — отвечаю я. А внутри все переворачивается от нетерпения узнать, все-все узнать.
— Я так и знал, — выдыхает он и усмехается. — Расколола старика.
— Ты знаешь, я же не посмотрю на то, что ты крестный Богдана. Я же могу и врезать за утаивание такой новости! — ничуть не шутя, отвечаю я.
Он смеется. Нагло так смеется. И я ему это еще припомню.
— Давай, пытай теперь меня, — слышу по голосу, как сдается.
— Где он?
— Да вот, сидит в соседней комнате.
— Дай мне его, слышишь! — сердце готово выпрыгнуть из груди от сумасшедшего желания услышать родной голос, по крайней мере пока, пока по телефону.
— Не могу, Ян, прости.
— Да ты издеваешься, — вскочила с диванчика. — Как это? Он не может говорить? Или может, не хочет? Нет, в последнее я не поверю.
— Ян. Успокойся. Не нервничай. А то молоко
— Сын прекрасно питается и без грудного молока. Можно и завязать с этим делом, так что тебе не о чем беспокоиться. И хватит заговаривать мне зубы.
— Он ни черта не помнит, вот в чем проблема.
— О, — тихо, еле слышно выдаю я и замираю.
— Я сказал о тебе, что ты у него есть. Но про сына ни слова. Это должна сказать ты сама. Это личное, именно ваше, — чуть слышно говорит он, и я представляю как сложно ему дается этот разговор.
— Когда вы приедете? Завтра?
— Нет, боюсь, что тут могут возникнуть проблемы. Все не так просто. Да и документы ему нужно восстановить.
— Так. А вот теперь послушай меня, Алехин, — я уже приняла решение и теперь готова его, наконец, озвучить. — Я вылетаю утренним рейсом. И ни каких возражений. Хотя бы потому, что у меня все его документы на руках. Его паспорт и загранник, который Павлов сделал еще до нашего приезда сюда. Так что козырь у меня есть. И я постараюсь сделать так, чтобы он меня вспомнил как можно быстрее.
— Ян да подожди ты, — пытается меня остановить. — А как же сын?
— Сутки! Сутки, максимум двое я буду в отъезде. Тут есть, кому за ним присмотреть.
— Не переубедить, верно?
— Так точно, — и отключаюсь. Потому что я сказала все. Абсолютно.
Вечер проходит нервно. А точнее в режиме ожидания. Я забронировала авиабилет до Москвы на девять утра. Значит, из дома мне выезжать за два часа. В России я буду в начале одиннадцатого. Семен обещал встретить меня.
Ярику мы рассказали о важной новости. Он на удивление обрадовался.
— Ну, наконец-то, а то я уж думал, что придется скоро привыкать к какому-нибудь чужаку арийского происхождения, — усмехнулся он.
— В каком смысле? — я даже забыла, что хотела делать в этот момент.
— Рано или поздно ты все равно должна была бы выйти замуж. Богдану нужен отец, как ни как. Да и ты, красотка у меня. Поэтому стоило бы тебе этого только захотеть, выстроилась бы очередь.
Вот тебе и заявленьице.
— И давно ты о таком подумывал? Хоть бы поделился своими мыслями, — кинула в него подушкой, но тот умело увернулся.
— Я, между прочим, от чистого сердца желал тебе нормального и хорошего мужика. А ты меня уже прибить готова. Я рад, правда, рад, что твой нашелся. Он нормальным был, на тот момент, — в два шага подлетает ко мне и обнимает. За два года он врос. И не скажешь, что ему четырнадцать.
Переговорив с Сусанной, соседкой, фрау Хофман, она согласилась помочь Павлову с Данчиком.
— Обязательно езжай, и привози отца ребенка, — я ей совсем немного рассказала, поверхностно она в курсе нашей истории.