Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
Вздрогнув от вопроса, я нашла в себе силы кивнуть. Понимала, что сама спровоцировала в Лютом эту вспышку и, хоть была напугана до дрожи в руках, смотрела на Лёшу во все глаза. Я ждала, жаждала и вызывала в нём образ того неудержимого хищника, с которым свела меня судьба. Ещё до того момента, когда в чёрном взгляде не было бесконечной вины.
— Саша — мой ребенок. Уяснила?
— Конечно, — шёпот прозвучал едва слышно.
Казалось, прикоснись Лёша сейчас ко мне, я и рассыплюсь тающим пеплом.
— А теперь иди в кровать, Ангел, поиграем, раз ты этого так
Пропустив меня внутрь, Леша тихо закрыл дверь в нашу спальню, будто не злился и не шипел несколько секунду назад. Медленно повернулся и глянул исподлобья. Большой, страшный, яростный.
— Раздевайся, — строго сказал Лютый и показал на кровать.
Глава 16
Лютый
Взгляд её заметался, плечики приподнялись, будто уже пожалела о своём предложении. Словно пыталась придумать, как отступить. Руки на миг сжали пояс, и халат, медленно скользя по телу, с шуршанием лёг Лине под ноги. Она осталась в одних трусиках. Обнажённая, беззащитная, с округлым животиком и пышной грудью, тёмные соски которой дерзко сжались в тугие бутончики.
Шагнул к ней. Лина дрогнула ресницами, но не отступила.
Кирсанова крутила мной, как хотела. Зря я признавался, открывал ей душу — все это будет использовано против меня. Неисправимая дочь олигарха. Избалованная. Капризная. Или это беременность, повышенная чувствительность, гормоны? Что за хрень? Куда делась нежная и внимательная — мой Ангел? Хотя порочный ангел мне тоже был по вкусу.
Но как она посмела мне угрожать детьми? Почему? Чтобы унижался и был рядом вечно, вылизывал пол под ее ногами? Чтобы страдал, а она наслаждалась моим разрушением? Сердце сжималось, обливалось кровью оттого, что я вернул сына, но он не видит во мне близкого и родного человека, а Лина еще хуже делает, не подпускает, будто она его настоящая мама.
Но я же решил ответить за все! Только так смогу отвести удар от семьи. Придется довериться Лине, придется оставить Сашку в доме Кирсановых. Так будет безопасно, даже если он никогда не назовет меня папой. Даже если я никогда больше не смогу притронуться к жене.
Провел ладонями снизу вверх по тонким рукам Ангелины, собирая ее дрожь. Она зажмурилась и затрепетала, светлая кожа покрылась мурашками. Откинув пышные волосы с плеча, коснулся его губами. Как же она пахнет. Как я давно мечтал вот так, без преград, без ограничений изучать ее, подарить счастье близости, научить чувственности. Сделать своей.
Девушка сжимала кулачки, не двигалась и, приоткрыв губы, подхватывала воздух. Да, больнее чем есть, уже не будет. Ей нужен просто секс, не я, как личность, не Лешка Береговой — спортсмен и активист, а просто игрушка для утех. С этим давно нужно было смириться. Все обещания Ангелины меня простить, дать шанс — пустота. Но почему тогда к Насте приревновала? Ведь соврала, что это не так, я по глазам видел, как она разъярилась из-за Волковой. Хм… Лина подумала, что прошлой ночью я был у бабы? Как интересно.
Отстранился и плавно сместил руки на ключицы, затем еще ниже, ловя каждое дыхание жены, каждую дрожь, пока в ладони не уткнулись острые сосочки. Ангелина сдавленно застонала, а я заулыбался. Да-а-а… Она сама не признает, но я ей нравлюсь. Когда сказал об этом в другой комнате, она аж захлебнулась возмущением, но не успела ничего сказать, я свалил. Да и ничего не нужно объяснять, я все понимаю, и самое болезненное, что не хочу, чтобы она в меня влюблялась, не хочу, чтобы ей было больно. А ей больно.
Нам обоим больно.
Я собрал ее руки в свои ладони и поднял их себе на плечи. Вижу, как Лина желает этого, закусывая губу, пряча под томным взглядом синь глаз. Чувствую, как ей нравится скользить пальчиками по коже. Или Ангел думает, что ночью я не замечал, как она, нежно поглаживая мою спину кончиками пальцев, изучала лопатки и плечи, надеясь, что я глубоко сплю? Нет, с ней рядом я почти никогда не спал. Стоило маленькой вздохнуть, задрожать, шевельнуться, потянуться за одеялом — я открывал глаза и больше не мог уснуть.
Пару раз она вертелась так сильно, наверное снился жуткий монстр со шрамом, что у меня случилась поллюция. Пришлось идти в душ и стоять у окна до рассвета, смиряясь с тем, что я расходный материал для мира. Из меня не вырос нормальный сын, не вышел спортсмен, не случился отец и муж.
Я устал держать свои чувства взаперти. Забота, внимание — этого мне мало, я хотел другого. И сегодня наступил переломный момент. Хватит слов любви, она больше их не услышит, подарю жене несколько дней наслаждения, пока могу, а дальше разойдемся с миром. Пусть заберет у меня все, я согласен, лишь бы ей было хорошо.
Я присел около девушки и, подцепив кружево трусиков, потянул их вниз. Вытянул одну ногу из плена, затем вторую. Прижал к губам крошечное белье, втянул ванильно-пряный запах, отчего Лина распахнула глаза и еще гуще покраснела.
— Ложись на кровать, — привстав, протянул жене руку и ждал реакции. Испугается — отступлю. Достаточно, что она побледнела в коридоре, когда я вызверился. Чуть не бахнулся головой в стену, когда осознал, что не сдержался и напал на нее. Дурак.
Лина, не отрывая от меня пристального взгляда, медленно опустилась на кровать, дрожащими руками вцепилась в покрывало и нервно облизала губы. Внешне покорная, но напряжённая внутри, как натянутая струна, казалось — тронь, и зазвенит.
И она звенела. Когда я наклонился, запер ее руками с двух сторон и всмотрелся в глаза. Горят. Едва ли не искрят от желания. Я даже отряхнулся, чтобы не оказалось, что брежу. Нет же! Губы приоткрыты, дыхание частое, зрачки, как блюдца, кожа покрылась мелким бисером пота.
И слизывая от живота до груди эти мелкие капельки, я съедал ее трепет, впитывал вкус, добавлял жара в кровь, замирая на грани своих желаний. Руки Лины крепко держал над головой, когда поднялся к утонченным скулам, обвел языком губы, но не поцеловал ее, лишь дождался, что потянется, заскулит, прикусит щеку изнутри, сдерживаясь от порыва.