Невинное предложение

Диксон Хелен

— Да как вы смеете так разговаривать со мной? — вспылила она. — Прежде чем осуждать меня, посмотрите на себя, лорд Данстен!

— О, еще как смею, — ответил он. — Вы же меня не предупредили, что с вами надо обращаться как с уважаемой, благовоспитанной леди! Я все понял! Вы не смогли уговорить мистера Фрейзера жениться на вас и решили стать обыкновенной потаскушкой.

— Однако женщины такого пошиба вам нравятся, и даже очень, — насмешливо проговорила Луиза.

— Мне не в чем себя упрекнуть, а вот из вас получится очень способная представительница самой древней профессии! Пока

будут готовить для вас карету, быстро одевайтесь и убирайтесь из моего дома и из моей жизни. Раз и навсегда, — проговорил он, дрожа от возмущения, и вышел из спальни, с силой хлопнув дверью.

Луиза была готова провалиться сквозь землю от стыда и унижения. У нее сдавило горло, и ей стало трудно дышать. Захлебываясь от слез, она упала на кровать, зарывшись лицом в подушки, впервые по-настоящему осознав, что натворила. Элистер прав: она вела себя как распутная женщина.

Проклиная ту минуту, когда ей пришел в голову этот безумный план, она медленно поднялась с постели, спрашивая себя, что на нее тогда нашло. Почему, почему она не послушалась Тимоти? Он был совершенно прав, предвидя, что произойдет потом — угрызения совести и стыд, которые будут сопровождать ее всю оставшуюся жизнь. Уж лучше умереть, чем мучиться от сознания совершенного греха!

Едва сдерживая рыдания, Луиза быстро оделась и, зажав долговую расписку в руке, опрометью выбежала из спальни и из дома лорда Данстена. К счастью, он не попался ей на пути. Она меньше всего хотела сейчас видеть его.

Стоя у окна, Элистер видел, как Луиза, бледная и заплаканная, села в карету и уехала. Неважно, кто она на самом деле, главное, что он избавился от нее. Хорошо еще, что он не сделал ее своей любовницей! Она бы, без сомнения, превратила его жизнь в сущий ад.

Луиза-Дивайн больше никогда не появится в его жизни, подумал он с холодной яростью. Для него она умерла. Он считал, что навсегда вырвал ее из своего сердца.

Луиза находилась в таком возбужденном состоянии, что совершенно не помнила, как доехала до улицы Генриетты. После того, как стало ясно, что Биерлоу спасен, все переживания, с ним связанные, отошли как бы на второй план. Теперь на Луизу навалилась невыносимая тоска по Элистеру, разрыв с которым опустошил ей сердце и разъедал душу. Луиза решила не дожидаться возвращения Джеймса и как можно скорее вернуться в родное поместье.

Если брат узнает, что она сделала, он никогда не простит ее. Никогда! При этой мысли она вся внутренне сжалась от стыда и позора, которому добровольно подвергла себя. Без сомнения, Джеймс будет презирать ее, и он прав. Дай Бог, чтобы он ничего никогда не узнал. Тогда почему у нее такое подавленное настроение? Ведь она добилась своего — лорд Данстен вернул долговую расписку! Теперь все пойдет по-старому… Нет, ее прежняя жизнь канула в Лету, она никогда уже не будет прежней Луизой.

Она уехала в Суррей, оставив Джеймсу его долговую расписку и коротенькое письмо, где сообщала, что возвращается в Биерлоу. Обрадованный свалившимся на него счастьем, Джеймс не будет доискиваться причины, по которой лорд Данстен вдруг вернул ему расписку ценой в четыре тысячи гиней. Но надо быть очень осторожной: брат может приехать в Биерлоу и начать выяснять, каким образом эта расписка оказалась в доме на улице Генриетты. Вот еще одна забота — так уладить это дело, чтобы у брата не возникло никаких подозрений.

В Биерлоу она развила необыкновенно бурную деятельность, стараясь за работой забыть все случившееся с ней в Лондоне, заглушить угрызения совести и тоску по Элистеру, иссушавшую ей душу.

Через некоторое время пришло письмо от брата. Он был в восторге от поступка лорда Данстена, простившего ему долг, но почему он это сделал, для Джеймса так и осталось загадкой. Брат сообщал также, что откажется от аренды дома на улице Генриетты и вернется в Биерлоу. Луиза встретила это сообщение с большим недоверием. Она не представляла брата в роли степенного сельского помещика.

Луизу не оставляло беспокойство, что будет с нею, если все откроется. Ничто не могло заглушить ее безудержный страх и мрачные предчувствия. К тому же ее все чаще стала мучить тошнота, особенно по утрам. Размышляя над этой напастью, она вдруг поняла! Боже мой! Как же она не подумала о возможных последствиях своего авантюрного плана! Теперь-то все и откроется! У нее не осталось ни капли надежды, что все это лишь игра ее воображения. Симптомы ее недомогания говорили только об одном: у нее будет ребенок.

Потрясенная этим внезапным открытием, Луиза отказывалась верить своей догадке. Этого не может быть! Это всего лишь дурной сон. Но нет, это была явь, ужасная в своей простоте.

Луиза ходила по дому бледная и осунувшаяся, с погасшими глазами и скорбно поджатыми губами. Она не переставала задавать себе один-единственный вопрос: как она объяснит это Джеймсу?

Глава седьмая

Джеймс приехал в Биерлоу-холл только через шесть недель в приподнятом настроении и прекрасном расположении духа. Но когда он увидел свою бледную и притихшую сестру, то забеспокоился.

— Ты плохо выглядишь, Луиза. Не послать ли за доктором? — с тревогой спросил он.

— Нет, нет. Я прекрасно себя чувствую. Вероятно, просто устала. Последнее время я много работала, ведь поместье отнимает довольно много сил и времени, — поспешно ответила Луиза, вымученно улыбаясь брату.

— Ну, смею тебе заметить, с сегодняшнего дня все будет по-другому. Оказавшись на краю бездны, я понял, что тот образ жизни, который я вел, неизбежно приведет меня к позору и лишениям. Чтобы не потерять то, что имею, я должен долго и упорно работать. Обещаю, что с сегодняшнего дня начинаю новую жизнь!

Луиза слушала его затаив дыхание. Что же заставило его решительно изменить свой образ жизни — проигрыш лорду Данстену или что-то другое?

— Я намерен серьезно заняться имением, — решительно проговорил он, кивнув в сторону открытых окон, выходивших в старый запущенный сад. — Я намерен жениться и прекрасно понимаю, что не могу привести свою невесту в такой дом, как наш. К сожалению, бедность не позволяет мне проводить все время в праздности. Чтобы привести имение в порядок, я должен много работать, — с печальным вздохом заключил он.