Невинность на спор
Шрифт:
Как будто иначе быть могло.
— Врунья. Ты просто врунья. Ничего, ничего. Сейчас выберемся отсюда, и все решим. Ты потом еще и извиняться будешь, что не поверила… — глотаю окончания, потому что внутри тела кипит лава, уже готовая прорваться. Яйца звенят от напряжения, пока я мерными толчками трахаю пихаю себя все глубже.
В голове гудит, заглушая стук сердца и крики пациентов психиатрии. Но мне мало. Хочу еще и ускоряю частоту фрикций. Рывком ставлю Дашу на четвереньки, теперь заходя под тем идеальным
Для нее начавшей мычать в кляп, для меня мало что соображающего.
Ощущение полноты, счастья. Невероятного, сжимающего сердце облегчения, что она хочет. Что она получается удовольствие. Что я не насильник. Ведь она уже прогибается, сама
насаживается на член все чаще, и я не вижу. Можно закрыть глаза и с упоением слушать столь охуительные, влажные шлепки кожи. Задыхаться от запаха, что смешивается и становится почти наркотиком. Как она вообще могла подумать, что я это отдам кому-то. Какое она имела право не поверить мне.
Давай. Давай. Кончи со мной. Давай просто забудем всю ху*ню, что произошла. Давай просто начнем заново. И почему бы не начать все заново? Свидания. Цветы. Кольцо на пальце. Белая фата.
Притягиваю к себе, продолжая таранить влажное нутро, продолжая стрелой вонзаться в сердце, чтобы помнила. Помнила. Чтобы вспомнила, как ее рвало на части от любви ко мне. Как теперь рвет на части меня от любви к тебе.
Разве ты не чувствуешь, как меня трясет, как хочется не прекращать этих толчков. Потому что только в тебе, с тобой жизнь перестает быть серой. Окрашивается цветами планов и целей. Совместных целей.
Вытаскиваю кляп. Не орет а только:
— Марк… Сильнее.
И я ликую, увеличиваю темп, силу грубых толчков, сжимаю челюсти, чувствую кажется каждый миллиметр такого необходимого совокупления.
Кажется, остановлюсь и сдохну. Остановлюсь и все закончится. Не могу без ее любви. Без обожания
Мне нужно знать, что оно есть.
Глажу рукой влажный животик. Ниже. Накрываю кончиками пальцев взбухший клитор.
— Скажи, что любишь… Скажи, что будешь любить всегда, — вынуждаю ее, другой рукой сжимаю горло и слышу рванные хрипы.
Скажи.
Скажи.
Скажи.
Дай мне смысл дальше жить. Оттолкни желание смерти. Рано нам еще. Мы вместе. Мы живы. Мы так хорошо трахаемся, что сводит желудок, а поясницу жжет огнем.
— Скажи… Ты же хочешь кончить, — давлю сильнее, чтобы пронзило. – Скажи.
— Люблю – толчок.
— Громче!
— Люблю, тебя! Люблю! Люблю! – толчок! Толчок! Сильнее мать его!
— Скажи, что всегда, — Глубже!
— Ма-арк, пожалуйста…
— Скажи! Скажи, что всегда будешь моей.
— Буду. Буду. Дай мне… Дай… — кричит она и я сжимаю тело тисками и врезаюсь в нее на полной скорости, концом пытаюсь пробить матку. Остервенело вбиваюсь, пока Даша не начинает судорожно хватать ртом воздух. Сотрясаться. Выгибаться, как от удара током.
— Господи, — кричит она и внутри член, как будто кулаком сильно сжали. В капкане. В эйфории. Падаю и разбиваюсь.
Пара мгновений и я стискиваю зубы, ощущая внутри взрыв, почти теряю сознание от нехватки воздуха. Еле успеваю выскочить, чтобы забрызгать спину. Прижимаю ее к себе, чувствуя, как стихает буря, как кислород заполняет легкие. Кайф… Хочу улыбнуться оскалом, только что расправившегося с жертвой психа. Нет ничего лучше. Нет ничего лучше быть с ней.
Вдруг пониманию, что крики в больнице стихли. Вместе с нашими. И Даша странно замерла.
А вокруг, как будто светлее стало.
Я открываю глаза и почти отшатываюсь от яркости ламп, что бьют лучами в лицо.
Блять!
Даша отпихивает меня, бросается к ближайшей стене и поджимает колени.
Да, что за…
А я смотрю на нескольких человек на лестнице.
— Я так и знала, что он решит снять еще одну серию! – различаю знакомый, женский визгливый голос и нахожу взглядом мать Даши. Вот же сука! – Он и в прошлый раз ее заставил и в этом. Посмотрите, она плачет. Она вся в крови! Да что вы стоите?! Заберите этого насильника! ОН же чуть не убил ее!
Насильника?
Смотрю на напряженного отца Даши, ошалевшего врача и пару офицеров. Они сбегают с лестницы и толкают меня лицом к стене.
— Штаны подтяни, в тюрьме свой упругий зад всем показывать будешь.
— Даша, Даша, доченька, — спускается эта тварь и прижимает взъерошенную голову к себе. Я подтягиваю штаны и пока мне заламывают руки прижимаюсь горячим лбом к прохладной кафельной стене. Не помогает. Мозг кипит. Поворачиваю голову и только смотрю, как по бледным, пухлым щекам катятся крупные слезы, действительные оставляя дорожки на кровавых разводах.
Пиздец…
И почему-то в этот раз чувствую себя натурально виноватым. И дело не в крови, что ощущается и в моем рту и даже не том, что я по сути изнасиловал Дашу. Просто… Опять личное, то, что касается только нас, стало достоянием общественности. То, что нам кажется совершенством будет расценено как грязь. Может быть мне и правда самое место в тюрьме? Может быть я и правда не достоит Даши?
Правильные мысли. Только вот выходя из здания психиатрического диспансера и садясь в машину полиции, я понимаю, что слишком эгоистичен, чтобы отпустить Дашу.
Слишком эгоистичен, чтобы желать ей забыть меня.
«Скажи это! Скажи!»
«Всегда, я буду любить тебя всегда.»
Продолжение следует.....