Невинность на спор
Шрифт:
Самое легкое, да? Самое. Легкое.
— Даша. Булочка, привет, — говорю аккуратно и тянусь к ремням, что были затянуты вокруг ее ног и рук. И ощущение такое, что клетку с тем самым львом я открываю добровольно. – Даш, нам нужно уходить. Вставай.
Хочется как -то приободрить ее, но кто бы меня приободрил после ее фразы:
— Зачем ты спас меня, если хотел убить? Зачем оставил там, где больно. Ведь эйфория была так близка, — шепчет она как будто не мне, еле шевеля губами. А потом поворачивает голову, прожигает ошалелым взглядом,
— Я не собирался тебя убивать! Очнись!
— А что ты собирался?! Прийти рассказать, какое сделал мне дерьмо и трахнуть меня еще раз?
— Даша. Это сделал не я.
Ее начинает трясти, слезы потоком и я чувствую верит, любит, и я смело делаю шаг к ней. Ну давай Малыш. Подумай головой.
— Значит все, что сказал Череп, неправда? Ты не спорил, что снимешь наш секс на видео? И ты ничего не отдавал ему в то утро.
В глазах такая надежда, мне так хочется объяснить ей все, но это нужно время. Но у нас его нет. Свет вот-вот погаснет.
— Ты молчишь, — сообщает она прерывающимся шепотом и не дает к себе прикоснуться.
— Да, сука!— не выдерживаю. — Выслушай меня!
— Ты молчишь, — отходит и резко по протянутой руке бьет. — Ты молчишь, а значит я права!
Хватаю ее за плечо, хочу прижать к себе, все объяснить, но она со взмахом руки дает мне оплеуху и меня самого срывает. Хватаю ее за волосы, и хочу прошипеть, что вся ее любовь ломаного гроша не ставит. Если ты не может даже выслушать. Понять.
Мы стоим так близко, тело к телу, почти не дыша.
— Ты можешь ненавидеть меня, но сейчас пойдешь со мной.
— Я лучше умру, чем доверюсь тебе еще раз, — кусает она внезапно мою губу до адской боли, отталкивает и рвется к двери. Но в этот момент гаснет свет. Сука.
*****
Глава 86.
Темнота поглощает. Мгновенно. Болезненно. Лишь крохами света из окна могу разглядеть застывший силуэт.
Даша не двигается. Почти не дышит. А я пытаюсь переварить, все что сказал ей. Все, что сказала она. Надо успокоиться и темнота лучшее решение. В темноте леса мы впервые трахнулись. В темноте раздевалки я впервые ощутил ее пухлые губы. Рот. Член. Нет ни одного места, где бы она ощущалась чужой. Она не чужая. Но ведь и я не чужой.
Но она не верит мне. Не верит, что я бы лучше сдох, чем отдал кому-то нас.
Нас…
Но разговаривать бесполезно, и я делаю то, что нужно было сделать изначально.
Она в не адеквате. Еще немного и там же буду я. Так что поворачиваю ключ в замке и хватаю ее руку.
Она шипит:
— Не смей меня трогать…
— Сейчас тебе придется просто мне помочь.
— А член тебе не пососать? – орет она и я уже дергаюсь от заполняющего мозг раздражения. Но сдерживаюсь. Еще пока сдержан. Но руку сжимаю сильнее, приседаю и рывком забрасываю Дашу на плечо.
Но понимаю, что висеть мешком она не будет. Сейчас я враг номер один и борьба будет вестись на
Но чтобы так… В спину ногти, рвут футболку, пока несу ее в темноте. Ощущаю жжение, стекающую кровь на коже. Блять…
Пока ее, и крики пациентов оглушают, продолжаю упорно двигаться вперед. Идти туда, куда ведет голос Кирилла, сидящего за стенами этого освенсена. Как я ему завидую. Опять.
«Право. До конца по коридору. Снова право»
В какой-то момент, пару раз столкнувшись с бегущими людьми, мы, с задыхающейся от сопротивления Дашей, оказываемся в прохладном помещении. Её крики обиваются от стен и забивают мне в мозг гвозди раздражения. Но я только стискиваю челюсть, стараюсь не обращать внимание на жжение, что стекает на задницу и задаю вопрос вслух.
— Куда?
«Еще один пролет» — шепчет голос в ухе, и я, не отпуская брыкающуюся Дашу, начинаю щупать стену и спускаться по лестнице.
Это пиздец. Когда одно из пяти чувств отсутствует, остальные напряжены максимально. Особенно слух и осязание. И я уже насчитал шесть ступенек, как вдруг Даша зацепилась за перилла и силой заставила меня остановиться.
Пришлось снять ее с плеча и начинать размыкать пальцы, но она только отнекивается, по ушным перепонкам бьет.
— Никуда. Никуда не пойду1
Ее лица почти не видно, лишь силуэт, но я, разглядываЮ, как безумием блестят глаза.
Пытаюсь не сорваться. Орать нельзя. Пытаюсь не сорваться и не дать по башке, чтобы в себя пришла. Пытаюсь не сорваться и не доказать, что как бы она меня ненавидела и презирала, все равно любит.
— Даш, нам немного…
— Вот и иди, а мне здесь хорошо!
— Да, что здесь хорошего! – повышаю голос. – Здесь любой нормальный станет психом.
— А я не нормальная! Только больная сука будет течь по тому, кого от нее тошнит. Да ведь, Марк. Противно тебе было играть свою роль. Трахать жирную корову!
— Хватит! Я не играл! Я не играл! – сажусь перед ней, хватаю за плечо и тут же получаю новую пощечину. Еще одну. Сильнее. Почти ожог. Но хорошо. Одна рука свободна.
Осталась еще одна.
– Я не играл, я хотел тебя.
Второй удар не долетает, и я хватаю обе руки и хочу закинуть ее на плечо, но она дает мне коленом в пах.
Ох ты ж су-ука…
— Больно?! Больно тебе? Я бы хотела тебе сделать еще больнее. Я бы хотела, чтобы ты сдох! Зачем ты пришел сюда?! Что тебе нужно?!
— Ты должна выйти. Здесь ты сойдешь с ума.
— Ты опоздал. Уже сошла, — она кидается вниз, к окну. Я прыжком за ней. Выдыхаю от боли в спине, висках, тяну ее с подоконника и толкаю к стене.
Даже не думаю смягчать удар затылком.
— Хватит! Хватит! – ору, уже не могу говорить спокойно, сердце рвется, грудь стягивает. А я как будто с парашютом. – Хватит, малыш… Булочка. Любимая.
Глава 87.
Она только вроде замерев начинает биться в руках сильнее.