Невинные
Шрифт:
Пока отвага не покинула его, Леопольд ринулся через зал к трону, к арке позади него. Приблизившись к дальней стене, изучил узор, образуемый ее камнями. Потом, следуя указаниям Окаянного, нажал один за другим образующие силуэт кубка — древний знак, символизирующий именно эту сивиллу.
Как только он нажал последний камень, послышался хруст, и по стене, осыпая пыль, побежали черные трещины, обозначившие абрис двери. Леопольд знал, что есть и другие секретные пути в расположенный внизу лабиринт, но Окаянный недвусмысленно указал, что он должен пробираться
Леопольд толкнул дверь, и та открылась, со скрежетом проехавшись по камню. Но он остался на пороге, не отваживаясь ступить в ее царство без разрешения. Отступил обратно к трону и преклонил перед ним колени. Достал нож и порезал себе запястье.
Потекла темная кровь, позволяя благословению Христа воссиять в ней.
— Услышь мою молитву, о сивилла! — нараспев повел он. — Пробил час, дабы твое пророчество принесло плоды.
Он ждал на коленях, казалось, целые часы, но, скорее всего, прошли лишь считаные минуты.
Наконец, его острый слух уловил мягкие шлепки босых стоп по камню.
Он устремил взгляд за каменный престол в темный проем двери.
Полоска тьмы растаяла, проступил силуэт, и взору открылась безупречность темнокожей женщины, одетой в простую полотняную сорочку. Единственными ее украшениями были золотой браслет на плече и осколок серебра, висящий на золотой цепочке. Не то чтобы она нуждалась хоть в каких-то украшениях. Ее сумеречная красота пленила мысли Леопольда, разворошив даже греховные. Как мог устоять перед ней хоть кто-то? Она — воплощенная мать, возлюбленная, дочь, сама женственность.
Но не женщина.
Он не услышал биения сердца, когда она обогнула трон и уселась на него.
Она — нечто куда более великое.
Леопольд преклонил голову пред ее красотой.
— Прости меня, о Великая!
Он знал ее имя — Арелла, — но не решался воспользоваться им, находя себя недостойным.
— Мое прощение не облегчит твое бремя, — негромко промолвила она. — Ты должен сбросить его по собственному произволу.
— Ты же знаешь, что я не могу.
— И он прислал тебя вместо себя, не отважившись явиться лично.
Подняв глаза, Леопольд заметил в ее взоре глубокую печаль.
— Сожалею, моя благословенная госпожа.
Она тихонько рассмеялась, и этот простой звук сулил радость и покой.
— Я недосягаема для твоих благословений, поп. Но недосягаем ли ты для моего? Ты еще можешь отказаться от задачи, которую он возложил на тебя. Еще не слишком поздно.
— Не могу. Из пламени родится вечный мир.
Она вздохнула, будто укоряя дитя.
— Из пламени родится только погибель. Мир приносит только любовь. Разве не узнал ты этого от Того, кто благословляет самое кровь, что пролил ты на моем пороге?
— Мы
— Уничтожив его?
Леопольд сохранял молчание и решимость.
Окаянный поручил ему эту миссию — и еще одну. Он чувствовал тяжесть изумрудного камня во внутреннем кармане сутаны. Ему придется обождать. Сначала надо завершить первый долг, как бы мучительно это ни было.
Он открыл свое лицо сивилле.
Должно быть, она прочла его непоколебимую решимость и с видом безмерной печали просто протянула руки.
— Тогда пусть начинается. Я не стану вмешиваться. Дети должны совершать собственные ошибки. Даже ты.
Ненавидя себя, Леопольд встал и связал ей запястья мягкими кожаными ремнями. В отличие от него, сивилла не была наделена сверхъестественной силой, чтобы сопротивляться, дать ему отпор. Источая кожей аромат лотоса, она грациозно встала на ноги. Леопольд же, взяв шнур, тянущийся от ее пут, на дрожащих от осознания собственной дерзости ногах двинулся обратно к темному проему двери.
Как только он первым переступил порог, сернистые миазмы, возносящиеся снизу, смыли деликатное дыхание лотоса. Сглотнув, Леопольд направился вниз, во тьму, к огню и хаосу места назначения.
Глава 30
19 декабря, 22 часа 18 минут
по центральноевропейскому времени
Стокгольм, Швеция
Он не может уйти…
Рун коснулся руки Эрин, но она почти не почувствовала этого.
— Мы должны покинуть это место, — голос его прозвучал будто откуда-то издали.
Сирены громко завывали со всех сторон.
Изумрудные бабочки упорхнули минуту назад, поднявшись по некоему беззвучному сигналу своего скрывшегося повелителя, оставив по себе лишь опустошение. От погибших почти ничего не осталось — одежда и обломки обугленных костей среди груд гнилой трухи.
Больше ничто их здесь не удерживает.
И все же Эрин продолжала льнуть к Джордану, не в силах покинуть его. Она не видела нужды уходить. Все пошло прахом. Первого Ангела забрали, Женщина Знания покинула их, переметнувшись к врагу, а Воитель Человечества лежит мертвым у ее коленей.
Джордан…
Он не укладывался в тесные рамки этого титула из пророчества.
Скрип снега под ногами заставил ее посмотреть в сторону. Миниатюрная фигурка Алексея появилась из арки лабиринта. Хоть он и монстр, Эрин обрадовалась, что он еще жив. Должно быть, его оставили охранять внешние стены ледяного дворца, и он избежал разыгравшейся здесь бойни — но не боли. Подбежав к Распутину, пал в его объятья, словно напуганный мальчик, ищущий утешения у отца. Слезы струились по его лицу, когда он окинул взором лохмотья, оставшиеся от остальных, от его темной семьи.