Невинный сон
Шрифт:
– Дейв, – предостерегающе произнесла Робин, и, услышав, как моя жена называет его по имени, я невольно отшатнулся от нее.
Может, Гаррик и услышал предупреждение в голосе Робин, однако не внял ему.
– Диллон и Феликс – братья.
Его слова рассекли воздух и исчезли в небытие. Наступила тишина. Они оба настороженно следили за моим лицом, они не сводили с меня глаз, страшась того, что я сейчас могу предпринять.
– Братья? – медленно произнес я и посмотрел на Роби-н.
В глазах ее стояли слезы. Она покачала головой, но этим жестом
– Диллон был моим сыном, – сказал Гаррик.
Робин обернулась к нему и с неподдельной яростью крикнула:
– Заткнись же ты, ради бога!
И вдруг все стало на свои места. Я наконец все понял. Из закоулков моего сознания внезапно всплыли образы: они обнаженные, в объятиях друг друга, сгорающие от страстного желания… Я почувствовал, что теряю рас-судок.
С испугом в глазах Робин приблизилась ко мне, нежно обхватила руками мое лицо и стала звать меня по имени, пытаясь вернуть к действительности, пытаясь спасти меня своим любящим взглядом.
– Послушай меня, милый мой. Прости меня. Никакими словами нельзя описать, как я об этом сожалею.
– Это неправда, – сказал я, все еще не веря, все еще отказываясь смириться с реальностью. – Скажи мне, что это неправда.
– Гарри, я люблю тебя. Только это и имеет значение. Наше будущее. Ребенок в моем чреве. Прошу тебя, любимый. Я не могу тебя сейчас потерять.
Мое сознание все еще отказывалось принять случившееся. Эта женщина, которую я знал с самых юных лет, знал уже шестнадцать лет подряд, вдруг показалась мне совершенно чужой. Бледная, несчастная незнакомка, а вовсе не та женщина, которой я всегда доверял, о которой тревожился, которую любил. Она горевала и раскаивалась. Прошлое, которое она оставила позади, внезапно настигло ее.
Наверное, мне следовало сказать ей, что от прошлого не сбежишь.
Я почувствовал на лице жар ее рук – они дрожали.
– Я не отец Диллона?
– Милый, – прерывающимся голосом произнесла она, и на ее глазах снова выступили слезы. – Ты был его отцом. Во всем самом главном ты был его отцом.
– Что?!
Она уже плакала навзрыд, и голос ее дрожал от страха.
– Гарри, я совершила страшную ошибку. Господи, если бы я могла все повернуть вспять! Одно утешение – Диллон. Но поверь мне… Я молю тебя: в душе я всегда считала тебя его отцом.
Робин обняла меня, а я стоял неподвижно и чувствовал, как сотрясается от рыданий ее тело. У нее за спиной я увидел Гаррика: сунув руки в карманы, он стоял, сосредоточенно уставившись в пол. И тут на меня накатила неистовая злоба. Мне захотелось оттолкнуть жену в сторону и добраться до него, но вместо этого я притянул Робин к себе, и ее волосы коснулись моего лица. Она по-прежнему вся содрогалась от плача. Я обнял ее покрепче и шепотом попросил успокоиться, а потом сунул руку к ней в карман.
Робин почувствовала это и резко вздрогнула. Но она не сразу сообразила что к чему. Я оттолкнул ее и, изо всех сил ударив Гаррика по лицу дулом
– Господи! – вскрикнула Робин.
Я встал над ним и смотрел, как он корчится от боли и стонет, как из его раны по щеке сочится кровь.
– Что ты делаешь?! – закричала она. – Боже мой!
Она опустилась на колени рядом с ним, но я оттащил ее в сторону.
– Черт возьми, Гарри! Он же истекает кровью!
– Ему повезло, что я не пустил в него пулю, – ответил я со злостью.
Потом повернулся и врезал ему ногой под дых. Поразительно, каким мягким у него был живот.
Он захрипел и скорчился от боли. Робин заплакала. Казалось, с ней вот-вот начнется истерика.
– Где Диллон? – требовательно произнес я.
Он схватил меня за ногу и подтянулся поближе, я наклонился к нему и приставил пистолет к его виску. Он что-то говорил, но из-за затрудненного дыхания и булькающей во рту крови я ничего не мог разобрать. Я наклонился ниже, чтобы расслышать его слова.
– Ты должен был лучше о нем заботиться, – прохрипел Гаррик.
Робин в отчаянии заломила руки, потом провела ими по волосам и, тревожным взглядом обведя комнату, принялась мерить ее шагами.
– Прекрати, – сказал я ей.
Я все еще держал пистолет у его виска. Чуть сильнее нажав на курок, я словно ощутил исходивший от не-го жар.
– Ты должен был лучше заботиться о Диллоне, – повторил он. – Тебе не следовало оставлять его перед землетрясением, совсем одного, сонного. Ты, Гарри, не должен был дурманить мальчика, и ты сам прекрасно это знаешь.
От этих правдивых слов я весь съежился. На душе стало муторно и тоскливо. Я убрал пистолет; на виске у Гаррика осталась вмятина. Он откашливался и брызгал слюной – я отвернулся.
– Я хочу получить его назад, вот и все, – сказал я, но в моем голосе уже не звучали ни гнев, ни угроза.
Робин ринулась ко мне, но я жестом остановил ее. Я знал: стоит ей до меня дотронуться, и я рассыплюсь в прах; и тогда все мои усилия пропадут даром.
– Гаррик, где он? Ради бога, скажи мне!
Он лежал на полу и все еще тяжело дышал. Я с трудом держался на ногах. Я не помнил, когда в последний раз крепко спал, когда в последний раз, положив голову на подушку, погружался в безмятежный сон. Веки мои отяжелели, глаза закрывались, но я боролся с собой изо всех своих сил. Я говорил себе: продержись еще немного! Всему этому скоро придет конец.
Я снова достал пистолет и направил его дуло Гаррику в голову. Он перевернулся на спину и в упор смотрел на меня: в лице его не было страха, одна лишь решимость. Этот мерзавец хотел, чтобы я его пристрелил, а я – да смилостивится надо мной Господь! – чувствовал, что дошел до предела. Я действительно мог его пристрелить. Я отчетливо представлял, как нажимаю на курок, звучит выстрел, в воздухе повисает запах пороха, и пуля входит в его тело, разрывая плоть и круша кости. Секунда, и все будет кончено! От этой мысли у меня задрожала рука. Но выбора не было.