Невинный сон

Перри Карен

«Он оставил ребенка одного», – холодно говорила она, и Гаррик мгновенно переносился в ту комнату, где вокруг него шатались и валились стены, туда, где он увидел беззащитную фигурку мальчика. Земля раскалывалась на части, а этого ребенка, одурманенного снотворным, оставили дома одного! Стоило Гарри вспомнить эту картину, как у него перехватывало дыхание. Казалось, что в их судьбу тогда вмешались высшие силы, и вовсе не случайно он оказался в ту ночь в Танжере: ему было предначертано разыскать Козимо, предначертано, подобно вору, пробраться наверх в их квартиру, а потом бежать по страшным улицам Танжера, прижимая к себе спящего ребенка.

На все

вопросы Диллона они отвечали спокойно и терпеливо. Его мама и папа нездоровы и попросили Еву и Гаррика присмотреть за ним. Нет, они не знают, когда он снова их увидит. Нет, они не могут позвонить его родителям по телефону – это невозможно. А потом они ждали, когда Диллон перестанет плакать, ласкали его и засыпали подарками, изо всех сил стараясь побороть его скорбь и растерянность. Они слишком далеко зашли, и пути назад уже не было.

– Помнишь наш отпуск в Орегоне? – как-то вечером спросила его Ева.

День выдался тяжелый. Мальчик то и дело разражался слезами, и Гаррик чувствовал, что еще чуть-чуть – и он не выдержит и сдаст ребенка властям, признается в своем преступлении и разом покончит со всей этой исто-рией.

– Наш самый последний отпуск, – пояснила Ева.

Гаррик кивнул. Конечно, он помнил. Последний отпуск до болезни Феликса.

– Помнишь, как мы ехали в машине? Как уже часа три-четыре были в дороге, когда Феликс начал рыдать? Он забыл своего Боу.

Гарри улыбнулся при воспоминании об этой истории. Грустно, с ностальгией. Боу был потрепанным плюшевым котом, к которому Феликс по непонятной причине привязался всей душой.

– Помнишь, в какую мы впали панику?

– Помню. Я чуть не разбил машину вдребезги.

– Точно! Мы чуть с ума не сошли! Что же мы будем делать без Боу? Как мы справимся с Феликсом целый месяц без его любимого Боу?

– Верно.

– И вначале это был ад, правда же?

– Точно.

– Весь этот плач, рев. То он угрюмый, то закатывает истерику.

– Но потом он успокоился.

– Правильно, успокоился. И довольно скоро, – сказала Ева, и глаза ее заблестели. – Через две недели он о Боу даже не упоминал. А когда мы вернулись из отпуска, вел себя так, словно Боу не было и в помине. Он начисто забыл о нем.

– Ева! – Гаррик вмиг стал серьезным, и хотя он старался говорить спокойно, в голосе все равно звучала тревога. – Сейчас речь не о какой-то плюшевой игрушке. Речь о его родителях.

– Ты его родитель, – молниеносно парировала Ева.

Гаррик потянулся к ней и, не говоря больше ни слова, взял ее за руку.

Они друг друга поняли. Время идет, воспоминания блекнут, и чувства мальчика к своим родителям постепенно угаснут. Ему всего лишь три года. Он их забудет.

Прошли недели. Они переезжали с места на место. Каждый раз, когда надо было пересекать границу, Гаррика бросало в жар, от напряжения голову словно сжимало обручем. Обращаясь к Диллону, они изо всех сил избегали называть его по имени. И ни разу не проговорились.

Свой дом в Америке они выставили на продажу. Они приняли твердое решение не возвращаться. Они отдалились от родных и друзей. После смерти Феликса они держались от всех в стороне. Теперь же ко всему прочему им предстояло давать объяснения насчет Диллона. Они писали письма, отправляли тщательно продуманные электронные сообщения, а по телефону звонили лишь поздно вечером, когда Диллон уже спал. Они договорились, какую именно историю всем расскажут: мать Диллона погибла в Танжере во время землетрясения.

А Гаррик, его отец, взял на себя заботу о нем. Эту новость, конечно, встретят с недоумением; начнутся толки и сплетни, подсчет соответствующих дат. И не потребуется большого ума сообразить, что Гаррик изменял жене. Но Ева готова была согласиться с подобным унижением. А Гаррик готов был признать свою вину и испытать неизбежное чувство стыда. Им обоим довелось пережить событие куда более тяжелое. Сейчас по крайней мере их страдания не были бесцельными, и если в результате им доставался Диллон, они оба были готовы с ними смириться.

Это случилось в дождливый полдень через несколько месяцев после того, как Гаррик и Ева забрали Диллона. Незадолго до этого они прибыли в Канаду и сняли дом в пригороде Торонто, где никто их не знал и где можно было начать жизнь заново. Гаррик и Диллон мирно сидели на кушетке и смотрели фильм, который оба уже видели раньше. «В поисках Немо». Любимый фильм мальчика. Вдруг Диллон повернулся к Гаррику, лицо его стало серьезным, и он едва слышно спросил:

– Моя мама умерла?

У Гаррика сердце сжалось от страха, но он, изо всех сил стараясь казаться спокойным, обернулся к бледному взволнованному Диллону.

Мальчик смотрел на Гаррика в упор.

Гаррик медленно кивнул.

– А мой папа?

– Умер, – пересохшими губами произнес Гаррик.

Мальчик с минуту смотрел на него тем же серьезным взглядом, а Гаррик, затаив дыхание, ждал, что из глаз Диллона вот-вот брызнут слезы. Но Диллон не заплакал. Он повернулся к телевизору, и они в полном молчании продолжили смотреть фильм.

Он никогда еще никому не говорил подобной лжи. И как легко она ему далась! Гаррик сам испугался собственных слов и их возможных последствий, однако вместе с тем он вдруг почувствовал некое облегчение, точно с его пути вдруг убрали гигантское препятствие.

После этого мальчик больше не задавал никаких вопросов. Он по-прежнему скорбел, но теперь это выражалось по-иному, словно скорбь его смягчилась пониманием. Постепенно – почти незаметно – в их доме воцарилось спокойствие. Недели складывались в месяцы. Месяцы – в годы. Они постоянно были вместе и становились все ближе друг другу. Связь между ними крепла, будто теперь они трое противостояли всему остальному миру, и никто другой им больше не был нужен.

Но сколько такое могло продолжаться? Кто знает? С той минуты, как Еве сообщили, что ее мать всерьез больна, у Гаррика возникло дурное предчувствие. Он ясно помнил тот вечер. Ева, скрестив руки на груди, с мокрым от слез лицом, раздираемая горем и нерешительностью, ходила взад-вперед по комнате.

– Ты должна к ней поехать, – сказал он Еве. – Она твоя мать. Если не поедешь, то потом пожалеешь.

– А ты со мной поедешь? – спросила она.

– Это рискованно.

– Ты думаешь? После стольких лет?

– А если кто-нибудь его заметит? Если узнает?

– Какая вероятность того, что такое случится? К тому же он сильно изменился. Прошло пять лет. Он выглядит совсем по-другому. Он теперь похож на тебя. А не на нее.

Гаррик пропустил последнее замечание мимо ушей, но ему стало не по себе: любое упоминание о Робин заканчивалось ледяным молчанием. После этих слов жены Гаррик сдался. Он обязан был сдаться. Из-за своей вины, из-за ее скорби, из-за обещания, которое они дали друг другу, когда забрали мальчика, – обещания держаться вместе. Они трое теперь были одной семьей. Они не станут разлучаться.