Невиновных нет
Шрифт:
– Это тебе на год хватит. А это ликерчик тебе привез, прямо из Парижа, - соврал он.
– Попивай по рюмочке с тетей Женей по вечерам. Очень вкусный, слабенький, всего двадцать градусов, - говорил он, глядя, как мать вертит бутылку, рассматривая красивую этикетку. Он знал, что она любит пестрые заграничные этикетки, наклейки, говорит своим подружкам небрежно: "Это Митька из заграницы мне привез..." "Тетя Женя" была подругой матери - Евгения Францевна Скорино, Желтовского знала с детства. Он шутя называл ее "товарищ из инстанции". Рано овдовев, не заведя детей, всю себя посвятила службе. Работала в Совмине, в разных министерствах, Госкомитетах и завканцеляриями, и секретарем, и
Он с удовольствием наворачивал голубцы, затем выпил полную широкую чашку наваристого говяжьего бульона.
После еды, отяжелев, поспал, а к сумеркам уехал к себе на дачу, вечером начиналось его любимое и самое продуктивное рабочее время. Он проявил и отпечатал снимки, сделанные в Париже, затем рылся в большом железном ящике, который всегда запирал, замок не имел ключа, только хитроумный буквенный и цифровой код. Замок он купил когда-то в Дюссельдорфе. В ящике лежали большие толстые блокноты. Он любил их, потому что писал быстро, размашисто, порой одной страницы хватало всего на 10-15 строк его почерка. Он знал, что многие хотели бы добраться до этих блокнотов, чтоб уничтожить их, кое-кто и заплатил бы хорошо, согласись он сжечь блокноты в их присутствии. Здесь же в ящике сберегал он аудиои видеокассеты с записями, которые сделал в командировках по стране и за рубежом, но утаивал, на работе не отдавал. Это был его главный заработок он продавал анонимно или под псевдонимом эти записи-сенсации зарубежным агентствам или телекомпаниям, редакциям. Это была гремучая смесь, способная взорвать и уничтожить многие судьбы и карьеры...
"Итак, что на очереди? Вернее, кто? Анатолий Иванович Фита! Попали вы, любезный, под мою веселую рубрику "Что бы это значило?
– рассуждал, посмеиваясь, Желтовский, роясь в больших черных конвертах из-под фотобумаги, в которых лежали негативы и фотографии сделанные с них.
– А вот и вы!" - он вытащил из конверта с десяток снимков, сделанных на даче Фиты, где было запечатлено семейство Фиты так сказать в быту: жена в легком сарафане в кресле-качалке на лужайке читает книгу, _с_а_м_ в шортах и футболке с граблями на грядке, сын с невесткой моют машину, их детишки мальчик и девочка, погодки, - копаются в песочнице. И так далее. Идилия.
Отложив эти снимки, он принес из фотолаборатории два высохших уже снимка, сделанных в парижской гостинице, где Фита уже в другой компании. Желтовский сунул их в те, дачные, и все вместе вложил в пустой черный конверт.
Повозившись еще в своих архивах, он лег на тахту и закинув руки за голову, уставился в потолок. Он думал. Затем встал, отыскал в специальном маленьком альбомчике для визитных карточек визитку Фиты и позвонил тому домой. Телефон не ответил. Позвонил на дачу. Жена сказала, что Анатолий Иванович еще на работе. В приемной секретарша сказала: "Анатолий Иванович занят. Что передать? Кто звонит?" - "Скажите, Желтовский, но мне на две минуты Анатолий Иванович нужен сейчас. Он ждет моего звонка". "Хорошо, попробую соединить вас, если он снимет трубку". Трубку Фита снял:
– Привет, привет, - заворковал дружелюбно.
– Какие срочные заботы?
– Да у меня ничего срочного. Рылся в архивах, нашел снимки, которые давно обещал. Завтра могу подвезти. Потом меня опять может завертеть надолго, - сказал Желтовский.
– Что ж, давайте завтра. В двенадцать тридцать вас устраивает?
– Вполне...
Дом, в котором жили Перфильевы, был огромен, двенадцать подъездов, являл собой незамкнутый с одной стороны прямоугольник,
Фургон с надписью по борту "Доставка мебели и других грузов. Наш телефон..." Перфильев заметил однажды вечером, когда вышел из "Волги" и направился к своему подъезду. Вернее обратил внимание на фургон лишь на следующий день, поскольку из него никто не выходил, ничего в него не грузили и не выгружали, пустовала и шоферская кабина. Словно машина была однажды поставлена и брошена, да и стояла она как-то особняком, напротив подъезда у загородки с контейнерами для мусора. По утрам автофургона не было, но когда Перфильев возвращался с работы, фургон уже торчал на том же месте.
Продолжалось это три дня. А на четвертый, днем, Перфильев, подойдя к окну в своем служебном кабинете, увидел этот автофургон у бровки напротив входа в фирму в ряду других припаркованных машин. Понаблюдав в течение часа, Перфильев не увидел никого, кто бы входил или выходил из фургона или из шоферской кабины. Он позвонил Сидельникову:
– Влад, выйди во двор к компрессорной.
– Сейчас?
– Да...
Когда они встретились, Перфильев сказал:
– Под окнами моего кабинета, через дорогу торчит фургон. Днем он здесь, по вечерам у моего подъезда дома. Проверь-ка номер телефона, намалеванный на кузове, и регистрационный номер в ГАИ, чьи они. В зависимости от этого решим, что делать.
– Ясно. А что ты подозреваешь?
– Есть одно подозрение. Но все, что нужно, обзванивай не отсюда, а из дому.
Сидельников ушел.
В тот день и на следующий Влад звонил по номеру, указанному на борту фургона. Телефон не отвечал. Затем из справочников, различных рекламных объявлений выписал номера телефонов всех контор по бытовому обслуживанию государственных, частных, кооперативных. Обзванивать уехал домой. Всюду ему отвечали почти одинаково: "Фургон не наш. Такие машины у нас без толку не простаивают. Телефона, что указан на борту, у нас нет". Через приятелей, у которых были какие-то знакомые, а у тех знакомых еще знакомые - и так по длинной цепочке - не без труда Сидельников выяснил: телефон, написанный на будке, прежде стоял в квартире людей, отселенных из аварийного дома, сам дом пошел на снос; регистрационные номера в ГАИ давно в архиве - они со списанного хлебного фургона...
Обо всем этом Сидельников доложил Перфильеву. Лебяхин был еще в госпитале.
– Не прослушивают ли нас?
– сказал Перфильев.
– Днем - мой кабинет, вечером - мою квартиру.
– А что?! Если кому-то очень понадобилось - вполне, они стояли во дворе, покуривали, до начала рабочего дня оставалось семь минут.
Ровно в девять Перфильев уже входил в кабинет, а Сидельников отправился в службу радиотехнического обеспечения безопасности.
Через час Сидельников позвонил:
– Давай пообедаем вместе в городе.
– Я понял...
– Точно! Ты был прав: нас слушают. Ребята засекли работающий генератор, какой-то излучатель, помехи и еще какую-то хреновину там, она выше моего образования в этом деле. А вот, кто и зачем?
– сказал Сидельников, когда они устроились за столиком в кафе.
– Кому-то и зачем-то нужно, - задумчиво ответил Перфильев, что-то вспомнил, сопоставляя, увязывая...
Через несколько дней к Перфильеву зашел Сидельников и выложил на стол миниатюрную кассету.
– Что, Влад?
– спросил Перфильев.