Невиновных нет

Глазов Григорий Соломонович

Полет из Риги в Москву прошел благополучно. Их встречал на "уазике" человек, имени и фамилии которого они не знали, никогда прежде не видели. Но он сразу подошел к ним, сказал:

– Звонил Артур. Как долетели?

– Нормально, - ответил Мартин Виксне.

– Поселитесь там же, где и в прошлый раз. Не забыли? Вот ключ.

– Не забыли, - ответил Сергей Лащев.
– Далековато.

– А ты что хотел, в "Президент-отеле"?
– человек бросил на него косой взгляд.
– В этом пакете стволы. Снаряжены, - сказал он, передавая пакет. Затем

протянул бумажку: - Это его постоянные маршруты, график: когда выходит, когда приходит. Фамилию и имя помните?

– Да, - ответил Виксне.

– Я довезу вас до Киевского вокзала. Оттуда поедете электричкой. Сделать все нужно за два-три дня. Обратные билеты есть?

– Есть. На самолет. Резервные - на поезд, - кивнул Виксне.

– Когда закончите, стволы оставите в тайнике, где и в прошлый раз. Их потом заберем. Туда же сунете и ключ от квартиры...

Он довез их до вокзала. Электричкой было ехать всего ничего - до платформы "Матвеевская" пять минут. Жить они будут в однокомнатной квартире некоей Насти, сорокапятилетней бабы с синюшным от пьянства лицом. Квартиру эту она сдавала на сколько требовалось человеку, приезжавшему в нужный момент из Москвы. Он платил ей хорошие деньги вперед, и Настя тут же исчезала из своей квартиры надолго - было что пропивать.

Три дня, как волки, ждущие на знакомых тропах свою жертву, они выслеживали человека, зная, когда и где он должен появиться, стерегли его утренний выход из дома, вечернее возвращение. Но ни разу он не попал в их поле зрения. Они занервничали, позвонили ему из автомата на дачу. Никто не ответил, позвонили на городскую квартиру, трубку сняла женщина. "Он в отъезде, - сказала, - в командировке".
– "А когда вернется?" - спросил Лащев.
– "Возможно, дней через десять. А кто спрашивает?" - Но Лащев повесил трубку.

Они занервничали, засуетились, зная нрав и правила Артура. Позвонили в Ригу доложить. Человек, выслушав их, сказал: "Артур в больнице. Позвоните через три дня..."

– Билеты обратные у нас пропадут, - сказал рябой Лащев.

– За хорошие бабки достанем новые. Не в этом дело, - ответил Виксне, задумавшись.

– Сука!

– Кто?

– "Клиент" наш. Куда же он умотал?!

– И не доложил тебе?

– Что если нам прошвырнуться в Ростов? "Снимем" тут хорошую "тачку", как в прошлый раз в Новгороде. Загоним ее армянину в Ростове.

– До звонка Артуру?

– Нам звонить ему, как сказано, через три дня. "Возьмем" тачку, и пока "Колбаса" сделает новые номера и техпаспорт, как раз и пройдет три дня. И еще остается целая неделя, покуда наш "клиент" вернется. За эту неделю сгоняем в Ростов.

– А если Артур узнает? Ты забыл, что в прошлый раз было?

– Как он узнает?..

– А тогда, как узнал? Кто-то из его псов настучал. Он тогда орал по телефону: "За самоволку солдата - на губу. В нашем деле за самоволку пуля в затылок".

– Тварь он.

– А ты ему это скажи.

– Ага, скажешь... Так как решим?

– Ладно, "берем"

тачку...

Прапорщик клял людей, делавших машину, за рулем которой сейчас сидел. Взял отпуск, гнал из Астрахани в Вологду. Остановился на заправочной, открыл капот и увидел, что в бачке почти нет тосола, вытек. Купил с рук литр тосола за сумасшедшие деньги. Дотянуть бы до Москвы.

Подгадал так, что к станции техобслуживания подкатил за час до рабочего дня, стал в очередь. Затем оформил у диспетчера бумаги, отыскал слесаря-моториста, которого ему назвали - Брустина Мишу, - и, дождавшись, загнал свою белую "семерку" в модуль. Тут уже было полно машин, одни стояли на подъемниках, другие с толстыми шлангами на глушителях, уходившими куда-то в подземелье, третьи над ямами, где меняли масло в мосту и коробке передач. Шум от работы двигателей и звона металла висел под высокими сводами модуля.

– Что у вас?
– спросил Брустин, вытирая ветошью руки.

– Радиатор подтекает. Как останавливаюсь, так тосол и капает.

– Сколько лет машине?

– Да всего год! Намаялся с нею с самого начала: два тахометра поменял, все время летели предохранители зажигалки, на пятисотом километре полетел генератор.

– Сколько прошла?

– Восемнадцать тысяч.

– Вы не единственный страдалец, - сказал Миша.
– Они все время брак гонят, а мы мудохаемся... Откройте капот, заведите...

Расстелив большую белую тряпку на крыле, Миша склонился над двигателем. Прапорщик стоял рядом. Мотор работал на холостых.

– Это не радиатор течет, - наконец сказал Миша, вытаскивая голову из-под капота.
– Наклонитесь, послушайте, - позвал он.

– Ничего не слышу, - признался в своем невежестве прапорщик.

– Подшипник помпы свистит, а тосол гонит через его сальник. Понятно? Менять надо.

– А отчего так? Новая ведь!

– На шкив гляньте. Восьмерит, вон как бьет! Шкив погнут, бракованный на заводе воткнули. Вот он и долбал помпу.

– Что же делать?
– растерянно спросил прапорщик.

– И шкив менять. Прежде всего.

– Мне же в Вологду сегодня выехать надо!
– посетовал прапорщик. Постарайся, сделай, браток.

– Как повезет, - пожал плечами Миша, оглядывая салон машины, отмечая, что все там прибрано, ничего лишнего, красивые итальянские чехлы из искусственного велюра, красные с черными полосами, один чехол, правда, высоко на спинке переднего сиденья явно прожжен - темнела дырка размером с три копейки, обведенная спекшейся тканью. "Курильщик какой-нибудь", подумал Миша.

Прапорщик тем временем вторыми ключами, висевшими на элегантном фиатовском брелке, открыл багажник, достал разбухший целлофановый пакет, сказал:

– Браток, сделай до обеда... Возьми, - протянул Мише пакет, - лещ копченый... Ты мастери, а я побегу. К сватам заскочить надо, потом сюда вернуться, а перед отъездом еще в "Детский мир", в ЦУМ поспеть, жена долгий список дала... Я ведь чего в Вологду? Дочка там живет, родила внука. Без подарков не явишься.
– Он положил пакет с рыбой на заднее сиденье.