Невольница для жестокого
Шрифт:
— Не смей говорить о нем, мразь!
— Он умер из — за тебя! — кричит в ответ мужчина. — Из — за твоей жестокости и жажды власти! Тебе всегда мало! И вот — нажрался. Ты пал, Амин Зиеш и никто тебе не подаст руку.
— Тамерлан, перестань, — Лиза выступила из — за моей спины.
Я поймал ее за руку, а она спокойно посмотрела на меня и выдернула руку.
— Лиза!
— Все хорошо, — говорит мне. Затем отворачивается к Тамерлану. — Дам нам уйти.
— Нет. Ты уйдешь только со мной,
— Не уйду, — качает головой. — Я никогда не буду с тобой, Тамерлан. Я лучше перережу себе горло, чем буду с тобой.
— Ты трахалась с ним, а со мной тебе лечь в постель противно?!
— Я люблю его.
— Любишь?! Он бешеное животное, таких ублюдков, как он нельзя любить.
И ведь он говорит правду. Разве я мог подумать, что эта девчонка, эта Кукла, которую мне так нравилось ломать, полюбит меня. Изменит. Перевернет все с ног на голову.
— Все достойны любви, — возразила девушка.
— Идем со мной, Лиза и я смогу тебя защитить.
— А ты… Ты оставишь Амина в живых? — тихо спрашивает.
— Лиза! — взревел я и сделал несколько шагов к ней, но Тамерлан снова начал тыкать в меня пушкой.
— Нет, но я не дам тебе увидеть, как он подыхает. Так ты выбираешь? — и в этот момент он смотрит на меня с видом победителя.
На долю секунды я хочу, чтобы она согласилась. Потому что не знаю, что будет завтра, чем все это обернется… Всего на долю секунду.
— Я выбираю Амина. Всегда, — твердо отвечает.
А дальше все происходит, словно в замедленной съемке. Я перевожу взгляд на Лизу и вижу, как в ее руке блеснуло лезвие — тот самый нож, который я ей дал! Тамерлан смотрит на меня, только когда лезвие вонзается ему в грудь с характерным звуком — смотрит на Лизу. Он роняет пистолет, хватается за грудь и падает на землю. Я молниеносно достаю свою пушку и в два шага оказываюсь около Лизы, отбрасываю пистолет предателя в сторону.
Девушка плачет, у нее истерика.
— Лиза…, — булькает Тамерлан.
А она начинает плакать еще сильнее. Прижимается ко мне.
— Я убила его, боже, я убила его!
— Не убила, — ублюдок начинает захлебываться кровь.
— Посмотри… Он скоро… Скоро умрет…
Я отодвигаю Лизу от себя, спускаю курок и стреляю Тамерлану в голову. Он умер.
— Видишь, я его убил, не ты. Пошли, надо срочно уезжать. Выстрел могли услышать.
Я хватаю Лизу за руку и мы бежим к машине. Я резко трогаюсь с места и мы летим в укрытие.
По дороге пришлось сменить несколько машин, чтобы запутать следы. На последнем отрезки пути Лиза задремала. А я видел уродливые синяки на оголенных участках ее кожи. Эти твари ее били и издевались. Пока все причастные к ее похищению не сдохнут, я не успокоюсь.
Наконец — то спустя четыре часа пути мы приехали в безопасный дом. О нем тоже никто не знает. Заглушил мотор, и девушка тут же проснулась.
— Долго я спала? — сонно оглядываясь спросила.
— Часа два.
— Ох, прости, — она выглядела смущенной.
— Тебе нужно было отдохнуть. Пошли в дом.
Это был маленький одноэтажный дом с двумя комнатами и маленькой кухней. Но здесь под полом в спальне был тайный проход на всякий случай. Зашли внутрь, здесь стоял спертый воздух, я сразу же открыл окно, чтобы проветрить.
— На кухне должны быть консервы, нужно покушать, — сказал я.
Лиза молча прошла в указанном мной направлении, слышал, как она по очереди открывает шкафчики. Зашел за ней следом и наблюдал, как она хозяйничает на кухне, словно и не было всех тех ужасов, которые довелось ей пережить. Моя храбрая львица.
— Сюда иди, — говорю хрипло.
— Сейчас, я на стол накрою.
— Пох*р на все. Сюда иди, мне надо убедиться, что с тобой все хорошо.
— Амин…
Я в два шага оказываюсь возле девушки, стискиваю в объятиях, вдыхаю ее запах. Моя особенная девочка.
— Никто и никогда больше не причинит тебя вреда, слышишь? — глухо говорю ей в ухо.
— Да…
— Ты веришь мне? — спрашиваю.
Лиза вскидывает голову и всматривается в мои глаза, не знаю, что она в них ищет. Берет ладонями за лицо и мягко целует в губы.
— Я верю только тебе, Амин…
Дергаю ее лохмотья вниз, тряпки трещат по швам. Мне нужно оказаться в ней, как можно быстрее. Мы оба грязные, в крови, но нам все равно. Усаживаю девушку на стол, спускаю с себя штаны, освобождая пульсирующий член, целую ее и вместе с этим проникаю внутрь, одним толчком.
Мы трахаемся не ради удовольствия, нет. Сейчас там важно быть вместе, быть единым целым, показать, что между нами все хорошо. Она тесная, горячая, отзывчивая. Отвечает на каждое движение бедер, разводит ноги шире, чтобы принять член глубже. Ее стоны — лучшая награда, подтверждение, что мы оба живы. Не могу ею насытиться, неистово целую, оставляю новые отметины на ее теле. Свои. Хочу перекрыть те уродливые, что ей оставили…
Дыхание рванное, стоны все более протяжные, шлепки тела о тело все быстрее. Чувствую, как лоно девушки начинает сокращаться. Она хватает меня за плечо, где был порез, начинает течь кровь, но мне плевать. Сейчас главное — ее наслаждение. С жадностью наблюдаю за ее лицом, за тем, как подрагивают ресницы, как раскраснелись щеки, и блестят губы. Впитываю с каким — то маниакальным наслаждением ее образ. И она кончает, громко, обнимая меня и содрогаясь всем телом. Через несколько секунд я присоединяюсь к ней…