Невозможная девушка

Канг Лидия

Александру хорошо платили за восковые скульптуры, но и у него она тоже не хотела брать деньги. Он вел очень простую жизнь, навещал их по воскресеньям, иногда заходил в будние дни после ужина, сыграть партию в штосс или почитать. Кора совершенно случайно узнала о его тайной слабости. По вечерам, когда Джейкоб собирался пойти в какой-нибудь салун, где играли в азартные игры, Александр выпытывал у Коры, куда именно она идет. Она думала, что он следит за ней ради ее безопасности, но никогда не видела его в толпе.

– Ах,

Кора, – объяснила ей тогда Лия, – ему просто не хочется, чтобы ты застала его в казино или в борделе. Он же тоже человек, и у него есть свои слабости, как у любого мужчины. Он уже давненько живет без женщины.

Кора поняла. И с тех пор всегда заблаговременно сообщала ему, в каком заведении и когда она будет.

Лия закончила дела на кухне, и Кора осталась одна. Доев свой обед, она выглянула в окно: день был пасмурный, но для Джейкоба все равно было слишком светло. Он был из той породы людей, которые выходят из дома только под покровом ночи. Придется идти в шляпе.

Набитые людьми омнибусы грохотали по мостовым вслед за усталыми лошадьми. Кора пользовалась ими только в самых крайних случаях. Сегодня она решила пойти по Бродвею пешком. Миновав зеленый овал Юнион-сквер, здание почты и оживленную Астор-плейс, она подошла наконец к институту имени Стайвесанта.

Никто не спросил, кто она и зачем пришла. В этом и было преимущество мужчин – в свободе передвижения: Джейкоб мог попасть туда, куда для Коры двери были закрыты. Единственным ограничением для Джейкоба была его не всегда чистая и достаточно бедная одежда. Сегодня на нем были черный атласный жилет и недавно купленные брюки. Его вполне можно было принять за бедного студента.

К счастью, освещение внутри было неярким и в целом наблюдался некий беспорядок. Двое рабочих выносили из здания столы.

– Джейкоб Ли!

Кора обернулась на оклик и увидела Флинта, сбегающего по лестнице. За ним спускались другие студенты. Она коротко кивнула. Ее радовало, что в тусклом свете никто не разглядит ее лица.

– Что у вас тут происходит? – спросила Кора, указав на выносящих мебель мужчин. Один из них нес в руках скелет и ахнул, когда от него отвалился череп, скатившись вниз по ступеням.

– Мы переезжаем. Медицинская школа получила новое здание на Четырнадцатой улице, рядом с Третьей авеню. Ты был в нем? Там отличный операционный театр. Здешний слишком мал и для зрителей неудобен. Но мы довольствуемся тем, что есть. Пойдем! Я тебе его покажу. Билет покупать не нужно, я уже записал тебя в вольные слушатели.

Вольный слушатель. Коре понравилось, как это звучит.

Они с Флинтом поднялись по лестнице. Два других студента пошли за ними.

– Твои друзья что, языки проглотили? Или они так плохо воспитаны? – спросила Кора.

– Ах, да! Извини. – Флинт остановился и повернулся к своим

товарищам. – Это Роберт Кейн, а это Говард Франклин. Они уже начали практику в Белльвью, но сегодня пришли сюда на лекцию. Должно быть очень интересно. Тело выкопали прошлой ночью.

Оба студента захихикали, глядя на Кору.

– Что здесь делает этот оборванец, Флинт? – спросил Роберт. У него были пшеничного цвета волосы и рубашка в полоску, и он напомнил Коре набитый соломой матрац. На лице Говарда особенно выделялся его крупный вздернутый нос.

Кора оскалилась.

– Тюфяк и Свинорылый что-то вякнули? Флинт, скажи им, чтобы заглохли, пока не придумают что-нибудь поумнее.

– Мы тебя сюда не приглашали, – ответил Свинорылый. – Говорим что хотим.

– Ты это видал? – Кора показала на еще не сошедший синяк на скуле Флинта. – Моя работа. Хотите, и у вас такие будут.

Они замолчали.

– Так-то лучше. Ну показывай, где тут твой трупак, – Кора снова обратилась к Флинту. – А то, может, мне лучше домой вернуться и поспать.

– Тебе понравится, – сказал Флинт.

Он задумчиво потер скулу и поспешил вверх по лестнице. Они прошли по коридору до небольшого операционного театра, изначально служившего залом для совещаний. Почти все места были уже заняты студентами, свободные стулья остались только на самом верху. Там было темно, и тревожность Коры поубавилась.

На столе в центре зала лежал труп, укрытый белой простыней с желтыми и коричневатыми пятнами. Из-под ее края выглядывали ноги. Кора прищурилась и разглядела, что ступни были ухоженные, с ровными ногтями – по всей очевидности, их обладательницей была богатая женщина, привыкшая к регулярным ножным ваннам и удобной обуви.

Отворилась дверь, и вошел сухонький профессор в белоснежном халате. Его практически лысую голову обрамляли клочки седых волос. Явно нервничающий молодой ассистент вкатил за ним тележку с хирургическими инструментами. Все двери закрыли, и в зале воцарилась тишина. Единственным источником освещения были солнечные лучи, проникающие сквозь окна. Флинт наклонился поближе и прошептал:

– Это профессор Грэнвилл Шарп Паттисон. Он учился в Глазго и работает в нашем университете уже несколько лет. Очень известный.

Кора ничего не ответила, она наклонилась вперед, слушая, что говорит профессор.

– Господа, я приветствую вас на одном из последних вскрытий, которое будет проведено в этих стенах. Сегодня мы рассмотрим весьма необычное отклонение. Эта молодая леди страдала от мальформации, с которой докторам нечасто приходится иметь дело, поскольку больные делают все возможное, чтобы сохранить свой недуг в секрете.

Кора напряглась. Как же ей это сразу не пришло в голову? Она подумала о Руби: неужели ее убили? Профессор резким движением сдернул покрывало.