Невыживший

Варго Александр

– Добрый вечер, – ответила она, ставя пакеты с провизией у холодильника. Она старалась не смотреть в сторону соседа, который буровил ее пытливым взором. Неприязнь к этому субъекту зашкаливала.

– Папа говорил о тебе, – сказал ничего не выражающим голосом Владимир. Похоже, он почувствовал себя нежеланным гостем.

– Папе нельзя пить, – с упреком отозвалась Настя, начиная выгружать продукты в холодильник. Кроме двух яиц и окаменелой горбушки белого хлеба, там ничего не было, и с губ женщины сорвался вздох. – И вы наверняка

знаете это. Могли бы не усугублять ситуацию.

– Настеныш, не ругайся, – примирительно сказал Антон Сергеевич, проковыляв на кухню. На нем была новая водолазка. Заметив, что отец переоделся, Настя едва удержалась от усмешки. Лучше бы душ принял и зубы почистил. Впрочем, когда у тебя рак печени, вряд ли чистка зубов решит проблему неприятного запаха.

Кряхтя, отец начал убирать со стола.

– Я поставлю чай? – предложил Свирин. Он поднялся, собираясь взять чайник, но Настя убрала его в сторону:

– Спасибо, Владимир…

– Борисович, – хихикнув, подсказал он.

– Вот именно. Мы уж как-нибудь сами, Владимир Борисович.

– Сами? – переспросил Свирин и придвинулся ближе к женщине. Неожиданно он протянул свою костлявую руку к ее правому плечу, и Настя, изменившись в лице, отстранилась.

Владимир ухмыльнулся, осторожно сняв с ее блузки ворсинку.

– Тсс… Ты что такая нервная?

Настя многозначительно посмотрела на отца, который меланхолично возил по столу из стороны в сторону грязной тряпкой, вероятно, рассчитывая, что после этих манипуляций он станет чище.

– Извините, но мы хотим побыть одни, – сказала Настя. На ее лице проступила бледность, но голос звучал решительно.

Глаза-угольки сверкнули, и рот Владимира разъехался еще шире:

– Конечно. Извините.

– Володь… – начал отец, но Свирин похлопал его по плечу:

– Все в порядке. Я зайду позже.

«Не надо сюда заходить! – хотела закричать Настя. – Ни позже, ни раньше, вообще никогда!!»

– Всего хорошего, – бросила она.

Отец хмуро взглянул на нее:

– Успокойся. Лучше проводи дядю Володю.

С каменным выражением лица женщина вышла в тесный коридор. У самых дверей Свирин внезапно резко повернулся:

– Не ругай отца. Он не виноват, что все так вышло.

– До свидания, – процедила Настя.

Глаза-угольки вновь сменили слякотные обмылки.

– Я знал твою сестренку, – медленно произнес он. – Вы были очаровашки. Жаль. Очень жаль, что так получилось.

– Уходите! – не выдержала Настя, распахивая перед ним замызганную дверь. У нее перехватило дыхание, когда она увидела у порога сутулого, неряшливо одетого мужчину на костылях. На нем была мятая рубашка и бежевые шорты, на ширинке которых проступали подозрительно грязно-желтые пятна.

– Папа, – прогундосил тот безо всякого выражения.

– Ты чего, Кирюша? – удивился Владимир, выйдя за дверь. – Чего тут околачиваешься?

Кирилл хлюпнул нижней губой и

тупо уставился на Настю. На его одутловатом, бледном, как рыбье брюхо, лице вспыхнуло изумление, будто он впервые за всю жизнь увидел женщину.

– Я… я слуфал, – проквакал он, роняя на засаленную рубашку липкие слюни. – Слуфал я. Хотел тебя позвать. Домой.

– Подслушивать нехорошо, – покачал головой Свирин. Он подмигнул оторопевшей Насте и закрыл дверь. – Идем, сынок.

– Вашу мать, – выдохнула она сквозь сжатые зубы.

Женщина вернулась на кухню.

– Ты голодная? – заискивающе спросил отец. Он стоял у окна, нерешительно теребя шнурок давно не стиранных тренировочных штанов.

Настя не выдержала.

– А если и да? – ядовито усмехнулась она. – Ты бы меня яичницей угостил?

Лицо Антона Сергеевича покрылось пятнами.

– Зачем ты так?

Она плюхнулась на стул и глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.

– Папа, я просто не могу понять некоторых вещей. Ты знал, что я сегодня прилетаю. Ладно, молчу о том, что ты меня не встретил – у тебя проблемы со здоровьем. Но ты мог хотя бы немного прибрать в квартире? Не звать в гости этого Свирина?! – Настя устало посмотрела в темное окно. – В конце концов, ты мог бы воздержаться от выпивки, – добавила она угрюмо.

Отец с виноватым видом присел за стол.

– Зачем ты пьешь? – не унималась Настя. – Если у тебя рак печени, то алкоголь тебе противопоказан!

Антон Сергеевич сцепил перед собой пальцы в «замок».

– Не начинай, дочка, – выдавил он. – Ты мне напоминаешь твою мать. Она тоже…

– Моя мать мертва, – сухо перебила его Настя. – Не нужно приплетать сюда тех, кто не может тебе ответить.

Отец закашлялся.

– Хорошо, – покорно кивнул он, когда приступ утих.

– Для чего ты водишь к себе этого Свирина?

Антон Сергеевич исподлобья взглянул на дочь:

– Чем тебе мой сосед не угодил?

– Он отвратителен. У него лицо, как у психа. Да и сынок его не лучше. Ты в курсе, что этот инвалид стоял за дверью и подслушивал?

Уголки губ отца горестно опустились вниз.

– Он больной, несчастный парень. Не его вина, что он родился слабоумным.

– Конечно, не его вина. Это вина его родителей, отца, в частности. Который, вместо того чтобы заниматься сыном, держит его в четырех стенах, а сам в гости ходит пьянствовать.

Антон Сергеевич открыл рот, чтобы как-то защитить приятеля, но передумал. Анастасия была взвинчена до предела, так что любое возражение лишь еще больше распалит пламя.

– Почему ты не лечишься? – немного успокоившись, спросила она. – Что говорят врачи?

– Это долго рассказывать, – махнул рукой отец. – Как-нибудь потом. Завтра.

– У меня завтра самолет, – напомнила Настя. Опухшие глаза Антона Сергеевича, в которых до недавних пор еще теплился огонек, окончательно потухли.