Незабываемые дни
Шрифт:
Близкая стрельба всех сильно встревожила. Люди яростно спорили, сбившись в кучки, горячо убеждали друг друга. Попадались в этой суетливой толпе и такие люди, которые равнодушно прислушивались к спорам, безучастно поглядывали на все окружающее и, мрачные, молчаливые, лениво жевали хлеб.
Кое-где в толпе суетились командиры, пытаясь придать этому сборищу более или менее воинский вид.
Василий Иванович только было собрался вмешаться во все эти дела — он хорошо знал окрестные места и мог дать толковый совет насчет маршрута, — как в конце улицы кто-то пронзительно крикнул:
— Танки!
Людской гомон затих, люди настороженно оглянулись. Но слово это — танки! — уже летело по улице, росло, ширилось и вскоре заполнило все. Людей, как вихрем, сдуло с улицы. Прыгая через плетни, огороды, все мчались, куда глаза глядят: одни в близлежащий лес, другие в болотный кустарник, начинавшийся сразу же за огородами. Вместе с ними спасались и жители с детьми и узлами. Они бросились в ржаное поле, начинавшееся сразу же за околицей.
Василий Иванович увидел, как сразу побледнело лицо у его шофера Феди, как у него выступил пот на лбу. А с конца улицы уже доносился нарастающий гул моторов.
— В самом деле танки, откуда их только чорт принес! — невольно выругался Соколов и скомандовал: — За мной!
Он неторопливо свернул в какой-то закоулок, перелез через ограду, чтобы податься в густой кустарник, которым заросли берега болотной речушки, протекавшей около самых гумен. Все пошли за ним. Гул моторов уже раздирал воздух, дрожала земля под ногами — танки, очевидно, уже мчались по улице.
Соколов и его спутники переждали в кустарнике, пока не промчалась по улице последняя машина из немецкой танковой колонны. Гитлеровцы почему-то не остановились в местечке, а на полной скорости двинулись дальше — не удобной лесной дорогой, а по проселочной, через поля.
Вскоре все стихло. Из кустов, из леса, из ржаного поля медленно возвращались жители, настороженно оглядывая дорогу, которая вела к местечку.
— Ну, давайте дальше!
Они поехали по той же дороге, откуда появились танки. И когда свернули на старый большак, проходивший мимо огромного болота, начинавшегося здесь, сразу поняли причину громких взрывов. В узком проезде дороги, где с одной стороны вплотную подходила болотная речушка, а с другой подымалось крутое взгорье, сгрудилось в беспорядке около десятка немецких танков. Некоторые еще дымились. Первый танк, видимо, хотел развернуться, чтобы податься назад, но так и застыл на месте, загородив всю дорогу. Второй, должно быть, хотел обойти его и полез на косогор, но тоже врос в землю. Его громоздкая башня была отброшена сильным взрывом на несколько метров в сторону. Огромная ель, в которую уткнулся танк, обгорела по самую макушку, и слабые порывы ветра отряхали с ее почерневших сучьев серые хлопья пепла.
Третий танк по самую башню утонул в болоте на берегу речушки: наверное, искал там спасения от огня. Последние танки остались на дороге. Вся земля вокруг, узловатые корневища деревьев были разворочены гусеницами, вытоптаны, опалены. Судя по тому, что на танках не видно ни одной пробоины, можно было думать, что их просто подожгли. Только у первой машины да у двух последних оказались сбитыми и искромсанными левые гусеницы, должно быть, от взрыва противотанковых гранат.
— Вот это, хлопцы, работа и, видать, наших рук работа! — в радостном возбуждении произнес Василий Иванович, обходя место недавней стычки. — Теперь мне понятно, почему так бешено промчались танки через местечко и свернули на проселок… Леса боятся! Напоролись, вот и ошалели от страха. Видите, колонна двигалась по большаку, а отсюда резко свернула влево, ища спасения. Кто-то им подсыпал жару на пятки, нагнал страху. Вот это молодцы, не дремлют на печи!
Веселое оживление воцарилось в группе. Сразу рассеялась печаль, что подчас незаметно закрадывается в души людей, оторванных от своих, лишенных уже много дней вестей о том, что делается там, на востоке… Исчезло гнетущее чувство неуверенности, неизвестности, которое невольно находило, когда они глядели на осиротевшие деревни, на хмурых, растерянных людей, на испуганные лица детей.
Ехали дальше осторожно. Порой останавливались, чутко прислушивались, чтобы не напороться на какую-нибудь моторизованную немецкую часть. Пробирались густым, глухим бором, километрах в десяти от сожженных танков. Василий Иванович уже подумывал об удобном месте для ночлега. Он собирался было сказать шоферу, чтобы тот остановил машину перед небольшим мостиком через лесной ручей, но за него это сделали другие: с обеих сторон из гущи леса выскочили на дорогу несколько вооруженных людей, а один из них, с автоматом, стремительно бежал навстречу, крича что есть мочи:
— Стой, стой!
Шофер рванул было вправо, чтобы ускользнуть в темную прогалину среди широкоствольных сосен. Сухо резанула автоматная очередь, стреляли поверх машины. Василий Иванович дернул шофера за руку:
— Остановись, чего там. Видишь, станкача вытаскивают!
Действительно, впереди на дороге молниеносно появился станковый пулемет. Серые в вечернем сумраке заметались среди деревьев фигуры людей, обегавших с боков обе машины.
И юркий человек с автоматом, который вблизи оказался молоденьким лейтенантом, уже дергал дверцу кабинки и кричал на чем свет стоит:
— Не вам команда разве? Руки вверх!
— Погоди, погоди, кипяток ты этакий! Где тут руки вытянешь?
— Не разговаривать! Вылазь, пока не пристрелил! — лейтенант тыкал в грудь автоматом, делая страшное лицо, словно хотел показать, что он далек от каких бы то ни было шуток.
— Да хоть вылезть дай, человече, тогда уж и командуй!
А незнакомые люди уже ухватились за кобуру Соколова, вытащили из кабинки карабин, уцепились за планшетку.
— Вот это уж я, может, и не дам вам! Кто тут у вас за командира?
— Без разговоров! Что за люди? — грозно наступал лейтенант.
— Да не кричи ты, горячка! Что мы за люди, тебе не скажем. Веди к своему начальнику.
— Вот как поставим к сосне, то будет тебе и начальство! — все не сдавался разбитной лейтенант, который уже явно сбавил тон и озабоченно тер переносицу, соображая, как бы ему не попасть впросак, не утратить авторитета ни перед этими незнакомыми, но, по всему видно, своими людьми, ни перед своей командой.
— Ну, ладно! — произнес он уж совсем не начальническим тоном. — Вы тут покараульте их… — бросил он своим бойцам. — А мы отведем его.
Взяв с собой четырех человек, лейтенант повел Василия Ивановича вперед по дороге. Откуда-то уже, видно, следили за тем, что происходило на дороге. Станковый пулемет исчез, по обе стороны дороги уже никого не было. Но вот из-за мостика показались три человека, они шли навстречу.
— Что там у тебя, Комаров?
— Веду вот! На двух машинах куда-то кроют! Неизвестные люди…
Трое подошли совсем близко. И вдруг один из них, присмотревшись к человеку, которого вели под конвоем, бросился к нему с распростертыми объятиями: