Незапертая Дверь
Шрифт:
У меня слов не было. Ну конечно, она же тогда была в черном платке, но я на это не обратила внимания. Думала, что она всучила мне вещи переехавших к ним родственников, а оказалось… покойника! Которого я, выходит, две недели встречала уже после его смерти!
— Да-да, хорошо, пусть лежат. Мои соболезнования. А я ведь и не знала о вашем горе. Марья Сергеевна ничего мне об этом не сказала.
— Да вы проходите, что стоять на пороге, — предложила соседка. — Маша не знает, что Игорь скончался. Это случилось как раз в день ее отъезда.
— А что случилось? — пройдя за бабкой в тесный зал, спросила я.
— Сердечный приступ, — поспешно вставила женщина и убежала на кухню, вспомнив, что
— Да, сердце прихватило, — поддакнула старуха и, глянув в сторону кухни, полушепотом добавила: — Мне никто не верит, слушать не желает. Говорят, что я из ума выжила. А я вот уверена, что его книжка доконала!
— Книжка? — Хорошо хоть раньше не вылезла с языком. — Какая книжка?
— Да шут его знает. Приволок откуда-то и целыми днями от нее не отрывался! Домашними делами совсем перестал заниматься и хозяйство забросил. Не будь тем помянутый! Ночью, сколько в туалет вставала, как не гляну – лежит, а не спит. Все глазами бешенными по листам бегает. В магазин, бывало, за продуктами пойдет – все, можно не ждать. Пропадет на день! Мы уж с Галей грешным делом думали, что бабу какую себе под старость лет завел! А оказалось, что он где ни сядет, везде в эту книжку уткнется и читает. А там хоть трава не расти! Я Гале говорила, что такое дело до добра не доведет. Да он, сколько его помню, никогда ничего не читал, а тут вдруг как с ума сошел. Так его и прихватило. Мы уже привыкли, внимания не обращали: ругаться-то было бесполезно, что об стену горох. Ну и в этот раз, сидит он себе на балконе, книжку эту свою на колени положил и все – немая просьба не беспокоить. Час прошел, два. Потом, когда на ужин пошли его звать, обнаружили, что он уж остыл. Преставился, пялясь в картинку на обложке. Дверь на ней была нарисована. Красивая такая. Так вот будто ушел он душой за эту дверь, оставив нас, горемык, без главы семейства. Всю жизнь она из него высосала! Он за неделю килограмм пять сбросил, осунулся и заострился. Я ее только виню. Сколько знаю, он никогда ни на что не жаловался. Сроду таблеток в рот не брал, а тут на тебе…
— Ты там опять за свое? — послышался из кухни строгий голос Галины. — Вы ее не слушайте, она такое насочиняет!
— Вот-вот! — ткнув в сторону пальцем, проворчала баба Нюра. — Мне никто не верит. Дурочку из меня делают. А я-то точно знаю, что погубила нашего Игоря эта книжка!
— А где она сейчас? — чувствуя, что едва держусь на ногах, спросила я, подумав о Пешке, который лаял на… призрака?
— Я ее в день похорон в гроб положила. Раз уж он семью на нее променял, пусть, думаю, с собой в могилу унесет, чтоб никого больше не сгубила, зла людям не принесла. Вот я как раз до твоего прихода его вещи перебирала, фотокарточки смотрела.
Старуха подвинула коробку и жестом пригласила сесть рядом. Очень вовремя: я еле держалась на ногах. Бабка вытащила из конверта фотографии с похорон. Я принялась их просматривать. Да, это действительно Печкин лежал в гробу, обложенный гвоздиками. Его жена Галина в черном платье склонилась над ним с застывшими на губах причитаниями. Баба Нюра поправляла угол подушки. Остальные, все незнакомые люди, стояли в сторонке. Теть Глаша, правда, тоже была среди людей, с повязанным выше локтя платком.
На других фотографиях было запечатлено кладбище. И вдруг я впилась пальцами в отложенный в сторону, мельком просмотренный снимок. На пару секунд зажмурилась и снова посмотрела. Гроб был заснят сбоку, а рядом с ним, прижимая к носу салфетку, стояла Лариска Зажигалка! Хоть она и была повернута в полупрофиль, хоть и прятала часть лица за салфеткой, я все равно ее узнала. По рыжим волосам, собранным в короткий жидкий хвостик, по широкому лбу и бесцветным глазам, уставившимся на лицо покойника. Но что она,
— А кто эта девушка? — спросила я у замолчавшей старухи и показала фото, ткнув пальцем в Лариску. — Ваша родственница?
— На поминках ее не было. Я точно помню. Наверное, дочь какого-нибудь знакомого Игоря. Родители, поди, прислали. Сама-то молодежь сейчас не разбежится выразить уважение.
Я поддакнула, заговорила бабке зубы, а сама тайком сунула фото под футболку. Заверив, что мне пора, распрощалась с соседками и вышла в подъезд. Усевшись на ступеньку, принялась изучать снимок. Баб Нюра сказала, что положила книгу в гроб. Я же нашла ее на скамейке, уверенная, что ее забыл в тот же день Печкин. Сама она ходить не умеет. Стало быть, кто-то помог ей вернуться, если только ее не принес с того света сам Печкин. Если бы я знала, что в зеркале мне являлся его призрак, меня бы точно положили в больницу. Он все это время был мертв, вот почему ни разу не ответил на мое приветствие. Вот почему дети, игравшие рядом, ему не докучали. Они его не видели, в отличие от меня и Пешки.
Заскочив в прихожую, я обула кроссовки, натянула куртку и, сунув в карман обернутую пакетом фотку, отправилась искать Лариску. Я должна узнать, какое отношение она имеет к Печкину! Может, она оказалась на кладбище, рядом с гробом только для того, чтобы вытащить из него книгу. Дабы покойник не умыкнул ее собой в могилу. Тогда она должна быть в курсе, что та окажется там. Откуда бы ей это знать? Но даже если и так, почему она не оставила ее себе? Как эта «путешественница» оказалась вновь у подъезда? И почему никто больше не прихватил ее, проходя мимо? Или она предназначалась мне, поэтому никто другой ее попросту не видел? В незапертую дверь уже проскользнул один смертный. Теперь и Либра шагнула одной ногой в тот книжный ад. Я хотела верить, что у соседа не выдержало сердце от слишком ярких впечатлений. Иначе… Кому-то было выгодно, чтобы убийцей считали книгу? Сплошные вопросы!
И не единого ответа.
Что я только не думала, пока рыскала по всем забегаловкам, где обычно зависала рыжая Барби. Никакого путного объяснения я так и не нашла. Не нашла я и Лариску. Никто ее не видел, где живет – не знал, где могла находиться – даже приятели были не в курсе. Когда не надо, так всплывала, а понадобилась – днем с зажигалкой не сыщешь!
Домой я возвратилась уже затемно. Промокшая, замерзшая, злая и растерянная. Идти в квартиру, где лежали вещи покойного и книга-убийца, побывавшая в гробу, мне совсем не хотелось.
Увидев сидевшую, как ни в чем не бывало, у моей двери Лизавету, я выскользнула обратно на улицу. Обошла сторонкой облюбованную призраком скамейку и зашагала к остановке. Поеду к родителям, переночую у них. Правда, начнут осыпать вопросами… Нет, напрошусь лучше к Верке.
— Денька! — окрик в тишине полупустого парка. Я отыскала взглядом бегущего ко мне, прыгающего через лужи Женьку. — Привет. Ты куда это?
— Переночевать пустишь? — уклонилась от ответа я. — Только без всяких там задних и передних мыслей! Нечего тут глазами сверкать.
— Замуж за меня пойдешь? — воспользовавшись моим зависимым положением, пошел в атаку Женька.
— Просила же обойтись без шантажа. Все, иди на фиг.
Женька хмыкнул, подхватил меня под локоть и увлек в компанию новых дружков, с которыми сидел на сырой лавке у фонтана. Психи! К счастью, я долго там не задержалась: двое начали ко мне подкатывать, а Женька заревновал и поспешно меня увел.
Только возле своего дома он заговорил о Либре. Я вспомнила о Косте, что так и не объявился. Неужели страсть к Русалке прошла, едва та вильнула хвостом и обдала пеной равнодушия? Но просто по-человечески мог навестить ее в больнице, узнать, что случилось?