Неживая вода
Шрифт:
— А если творятся и по сей день? — отчего-то шепотом спросил Игнат и огляделся, словно опасаясь, что сейчас из-за сваленных ящиков вырастут худые серые тени, похожие на сбежавших с соседского огорода соломенных чучел. Протянут когтистую лапу и скажут голосом утробным и мертвым: "Что дашь взамен? Чем отплатишь за тайну? Не рукой, так ремнем со спины. Не ремнем, так собственной жизнью…"
— Если что-то, однажды родившееся здесь, все еще живо и только ждет своего часа, как тот вирус чумы? — упавшим голосом продолжил Игнат. — Если есть те, кто знает, что творится в наших деревнях?
Эрнест усмехнулся снисходительно, качнул рыжей гривой.
— Ох, и фантазер же ты. Если и есть — то не в этом месте. Сам видишь, — он пнул торчащий из бетона кусок арматуры. — Скоро опоры разрушатся, останутся камни да труха. Даже если и был кто — давно в новое место перебрался. Да и опять же, посуди сам. Мы-то с тобой в Южноудельных землях обитаем. А Эгерское королевство эвон где, — он махнул рукой, — на западе. Да и граница на замке.
— Граница-то на замке, — повторил Игнат и достал из кармана свернутый листок. — Только, видно, поздно замок-то навесили. Чужая зараза давно к нам просочилась и здесь, под нашими землями, себе гнездо свила, — он развернул бумагу, протянул ее Эрнесту. — Читай.
Тот глянул мельком, презрительно скривил губы, процедил:
— Ты, парень, и верно дуралей. Сказкам веришь, а простым вещам удивляешься. Сказано тебе: секретные разработки тут велись, опыты ставили. А что написано старым шрифтом, так времени, поди, больше века прошло.
— Не в шрифте дело, — сказал Игнат и хлопнул листком о стену. — Прежде, чем меня в дураки рядить, подумай сам. В Эгерском королевстве латиница в ходу. А этот текст и ты, и я можем спокойно прочитать. Потому что он на нашей родной кириллице написан. Вот и скажи, кто после этого из нас дурак?
9
Некоторое время Эрнест молчал, медленно моргал рыжими ресницами. Луч фонарика дрожал и метался по бумаге, рассыпаясь в пыль, как рассыпался прежде знакомый и понятный Игнату мир. Это ли надеялся он отыскать в заповедных землях? Ради этого оставил любящую Марьяну? Что теперь открылось ему? Только герб вражеской страны да затхлость заброшенного подземелья.
— Подумать только, — сказал, наконец, Эрнест. — А ведь сколько ходил — ни разу мне на глаза подобные надписи не попадались. Только на чужом языке. Или не замечал я… Удачливый ты, чертенок, — помолчал и добавил. — Может, шутка это?
— Может, — эхом отозвался Игнат и убрал руку. Бумага, кружась, полетела вниз, как сорванный октябрьским ветром листок. — Ведь если не шутка, то значит одно: наши земляки на вражеское государство работали. Но зачем?
— Предатели всегда были, — ответил Эрнест и вытер рукавом взмокший, испачканный сажей лоб. — Дай дух перевести, так в жар и кинуло. Выпить бы сейчас не помешало… Да нечего.
Он с кряхтеньем опустился на приваленный к стене ящик. Но прогнившие доски треснули под ним, обломились, и Эрнест с руганью провалился в образовавшуюся щель. Из-под тулупа взметнулось серое облако трухи и пыли. Ругаясь на чем свет стоит, Эрнест сучил ногами, с кряхтением хватался за
— Да что ты рот разинул? Помог бы лучше! — завопил Эрнест и изверг новый поток ругани. Но уже и сам приловчился, оперся ладонями о поваленные клетки и рывком поднялся на ноги. Доски треснули, будто нехотя выпуская его из коварного плена, и рассыпались в щепы окончательно.
— Вам, чертям, только и зубоскалить! — набросился Эрнест на парня. — Смотри, живот не надорви. Забыл, как сам в болотах застрял?
— Я-то на болотах, — хохоча, ответил Игнат. — А ты в гнилом ящике. Тоже мне — искатель сокровищ! Всю тайгу прошел, а в гнилушку попался!
Некоторое время Эрнест угрюмо глядел на Игната, а потом прислонился спиной к стене и захохотал тоже.
— Правда твоя! У-у, проклятая гнилушка!
Эрнест с досады пнул ящик, и тот с грохотом откатился в сторону, подняв новое облако трухи.
— Скажу тебе парень, — продолжил он, — здесь и правда без нечисти не обошлось. Любят они честных христиан с пути сбивать да на смех поднимать.
— Постой-ка, — перебил его Игнат. — Погляди лучше сюда.
Он присел на корточки и принялся разбирать наваленные доски и щепы. Эрнест между тем вытряхивал тулуп от попавшей за ворот пыли, а потому на парня не посмотрел, только буркнул весело:
— Что там, очередная гнилушка или письмо из прошлого?
— Нет, — ответил Игнат. — Это люк.
Вернее, это был не люк даже, а прямоугольное широкое отверстие в стене, на уровне чуть выше щиколотки, прикрытое решеткой. Эрнест подошел, присел рядом.
— Я гляжу, тебя черт не просто охраняет, а за руку ведет, — хрипло проговорил он. — Ведь сколько раз мимо ходил, а никакой решетки здесь не было. Значит, нечистый мне глаза отводил, голову морочил. А тебе открылся.
"Водка тебе глаза отводила", — подумал Игнат.
Он опасливо заглянул в решетку, подсветил фонариком: в тонкой дорожке света пылинки кружились и оседали снежной крупой. Луч уперся в квадратные бока тоннеля. На одной из сторон виднелись уже знакомые Игнату железные скобы.
— Похоже на трубу воздуховода, — сказал Эрнест. — Сейчас посмотрим, не эту ли дверцу наш ключик открывает.
Он придирчиво осмотрел поверхность решетки, ковырнул струпья ржавчины и покачал головой.
— Нет здесь никакого замка.
— Значит, попробуем открыть так, — ответил Игнат и подцепил решетку пальцами.
— Сейчас помогу, — Эрнест подобрал валяющийся неподалеку железный прут, просунул в щель и налег на него, как на рычаг. — Теперь тяни.
Игнат дернул. Еще. И еще…
С натужным грохотом и лязгом решетка откинулась, загрохотала по бетонным плитам пола. Из распахнутого зева тотчас потянуло сыростью и гнилью.
"Как из раскрытой могилы", — подумалось Игнату.
— То-то я и думал, неспроста сквозняк гуляет… — пробормотал Эрнест. Он отбросил в сторону прут и теперь, вытянув шею, смотрел через плечо Игната в разверстую утробу тоннеля. — Протиснемся?