Нежная ночь Ривьеры
Шрифт:
Служительница наконец обернулась, смерила нас недоверчивым взглядом. Поднялась, прихрамывая, сделала несколько шагов до соседней комнаты. И вдруг по-мышиному отчаянно пискнула:
– Ук-ра-ли!
– То есть ты поняла? Мы видели похитителей! Инвалид с теткой заставили отключить сигнализацию, фальшивый полицейский отвлек на себя внимание, а кто-то под шумок вытащил в соседнем зале серьги. Обалдеть! – захлебывалась Машка журналистским восторгом, пока мы вместе со всей группой ждали настоящих стражей порядка.
– И нас опять поволокут в участок! – вздохнула я. – Что-то давно мы там не были.
– Становимся свидетелями-рецидивистами. Между прочим, это ты меня сюда потащила! – мстительно сказала Машка.
Утром при подъеме она оказала мне жесткое сопротивление. Все-таки вчера мы перебрали халявной «Вдовы Клико». Я убедилась в этом, открыв сумочку, чтобы достать из нее очки. На дне лежало маленькое зеркальце на потемневшей от времени золоченой ручке.
Оно было размером с круглую дольку лимона. Минуту я рассматривала его с тупым недоумением. Потом жалко проблеяла:
– Маша! Надо бросать пить. Я цапнула чужое зеркальце и даже не помню, где.
– Покажи!
Я протянула Машке находку. Она стала вертеть ее, как завзятый криминалист.
– Старое, наверное, еще начала прошлого века. Ручка – простая позолота. Где ты могла его стащить?
– Говорю – без понятия! Я и сумку-то почти не открывала. Один раз у бассейна – пудреницу искала. Потом в баре – доставала салфетку, чтобы вытереть Бунику пасть… Может, случайно прихватила со стойки? Что же теперь делать?
– Забудь. Не думаю, что оно ценное.
– Но, может, дорого владелице как память.
– Хорошо, давай спросим у Кати, что начинающему клептоману делать с добычей, – сказала Машка. – В крайнем случае, пожертвуешь его в коллекцию Ротшильдов.
Я еще раз оглядела сокровища, которые собрала сто лет назад взбешенная Беатриса де Ротшильд. Муж совершил самое страшное, по мнению Ротшильдов, преступление: он не только изменял жене, но и чуть ее не разорил. Тут уж Беатриса не стерпела и мужа выгнала. А чтобы как-то успокоиться, купила эту землю, взорвала голые скалы, сменила 20 архитекторов, создала девять уникальных садов и построила полную изящества виллу. «Нашим бабам проще – раскурочат мужику машину, и порядок», – подумала я, но оформить глубокую мысль не успела.
Двое полицейских вошли в зал, и один из них спросил прямо с порога:
– Кто обнаружил пропажу?
Глянув в их простоватые лица, я отметила, что фальшивый страж порядка был гораздо интереснее.
– Вот они! – сдала нас служительница.
– А кто распорядился отключить сигнализацию?
– Она потребовала! – злорадно показала на Машку гид.
– Та-ак, – сказал полицейский. – Придется проехать для дачи показаний.
Через полчаса в отделении полиции нас допрашивал уже новый следователь – маленький, щуплый, с умным, очень загорелым и брезгливо насупленным лицом: он был похож на героя Луи де Фюнеса, если бы тот понюхал какую-то гадость.
– Комиссар Бернар Пети, – представился он. Завел наши имена в компьютер и приподнял брови: – Вы и вчера были свидетелями кражи украшений? В отеле Бель Ривес?
– Мы не виноваты, что у вас на каждом шагу крадут! – фыркнула Машка.
– Почему вы попросили отключить сигнализацию?
– У меня от этого шума раскалывалась голова.
– Но вы знали, что похищенное колье принадлежало Марии-Антуанетте? И украденные в музее серьги тоже?
– Мы знаем даже, что Марии-Антуанетте отрубили голову. И что? – Машка была вне себя.
Комиссар внимательно рассматривал нас несколько секунд, будто что-то прикидывая. Потом сухо сказал:
– Вы видели кого-нибудь в комнате с серьгами? Может, кто-то входил, выходил?
– Нет.
– В соседнем зале?
– Тоже нет.
– Опишите похитителей.
– У мнимого полицейского была бородка, а на руке – татуировка дракона, – начала я.
Но детектив меня перебил:
– Не надо. Все только это и описывают. Борода, скорее всего, накладная. Татуировка нарисованная. Если это Розовая пантера, то…
Он прищурился и с плохо замаскированной угрозой спросил:
– Значит, ничего полезного вспомнить не можете?
– Подождите! – вдруг спохватилась я. – У полицейского наверняка аллергия. Может, на цветы – там в вазах стояли. Он все время покашливал – очень характерно для аллергика.
– Мне что, каждому подозреваемому давать нюхать цветочки? – разозлился комиссар, но примету записал.
– Еще там подросток был, – вспомнила я. – Мне показалось, его не очень интересовала экскурсия. И он вроде хотел уйти, а потом вместе с остальными около этой парочки тусовался…
– Удивительная наблюдательность! – хмыкнул полицейский. – Вы видели где-то подростков, которые интересуются экскурсиями?
На этот раз он ничего помечать не стал.
– Подождите! Я слышала, вчера обокрали дом Нины Гусь, хозяйки ожерелья. Там еще труп лежал в ванной. Нашли кого-то? – в свою очередь задала вопрос любопытная Машка.
Бернар Пети тут же вскинулся:
– А вы откуда знаете, что труп был в ванной? Мы в прессу не сообщали.
– Гусыня, ну, то есть, пострадавшая, позвонила подруге, а та рассказала нам. Когда мы были на яхте у Влада Николаевича…
– На яхте «Ювента»? Инте-рес-но!
Его цепкие карие глаза просканировали нас, как рентгеном.
– Как давно вы находитесь во Франции?
– Два дня, – ответила я. И сама удивилась: казалось, мы здесь уже целую вечность.
Комиссару полиции тоже так показалось:
– Вы много успели. Никуда с побережья не уезжайте! – процедил он, явно жалея, что не может прямо сейчас надеть на нас наручники.
На улице вовсю жарило солнце, прохожих в этой части городка не наблюдалось, такси тоже. Не мировой курорт, а выжженная пустыня. Машка тут же набрала номер Кати: