Нежное притяжение за уши
Шрифт:
— Нонна! Убери ее!!! — истошно заголосил он, пытаясь спастись от маньячки.
Но Маевская бессильно валялась на тахте и иногда глупо хихикала, глядя на батарею центрального отопления.
— Я за себя не ручаюсь! — вопил Колька, пытаясь добраться до окна и сохранить свои штаны.
— По-моему, тебе надо купить бальзам для ног фирмы «Грин форест»! заявила Нонна и тоже принялась раздеваться.
— Дуры-ы-ы!!! — заорал он изо всей мочи и, все же дотянувшись до форточки, распахнул ее настежь.
Свежий воздух несколько отрезвил нападавшую тетю. Оставив попытки изнасиловать Кольку, она вдруг вытаращилась на него:
— Уролог! — заявила она ему с ненавистью. — Я все-е помню!
И попятившись в коридор, гостья начала поспешно застегивать пальто.
— Чего? — опешил Колька, но сразу притих, боясь ей помешать.
— Потаскун! — хрипела тетка. — Шарлатан!
— Мне холодно! — проговорила Нонна с закрытыми глазами и повернулась на другой бок.
А одевшаяся гостья взяла в руки сапоги и босиком удалилась в подъезд, продолжая ругаться. Колька с облегчением запер за ней дверь и бросился тормошить Нонну. Нужно было привести ее в чувство до прихода Машуни с Федорчуком.
Колька зачерпнул воды из-под крана и брызнул ей в лицо.
— Сука! — заявила сквозь сон Маевская.
— А ну вставай живо!
— Отстань!
— Это ты это называешь озарением, да? — не унимался Колька. — Вставай! А то… А то я тебя сейчас в вытрезвитель сдам!
Когда Иван с Машуней вошли в дверь, радостные и с влажными от дождя волосами, у Кольки защемило в груди. Он решительно не понимал, как они могли сочетаться друг с другом! От этого Машуня казалась завлеченной в сети, а Федорчук — злым, дурацким и лишенным обаяния.
Колька мысленно проклинал Нонну всеми имевшимися в его запасе плохими словами. По ее милости идея с любовным зельем провалилась, квартира провоняла другим зельем, а настроение было испорчено окончательно.
— Вы чего так долго? — спросил Колька, на самом деле радуясь, что они задержались и дали квартире хоть чуть-чуть проветриться.
— Все из-за нашего транспорта! — объяснила Машуня, скрыв, что минут двадцать они с Федорчуком процеловались в подъезде. — Вообще-то мы только на минуточку. Нам надо переговорить с Маевской.
— А чем это у вас здесь пахнет? — подозрительно принюхался Федорчук.
Колька схватился за сердце, враз представив, что сейчас его заподозрят в контрабанде наркотиков.
— У нас ничем не пахнет, — нервно проговорил он. — Вернее, пахнет, но это я обед готовил. По корейской кулинарной книге. Но в любом случае у меня еда подгорела, и я выкинул все в мусоропровод.
— Врет как сивый мерин! — утомленно застонала Нонна из комнаты. — Это он мне специально в сигареты конопли натолкал, и вот теперь я вся об-обжжжаханная!
С трудом выговорив последнее слово, Маевская триумфально посмотрела на вошедших сквозь открытую дверь.
Колька припал к стене и только открывал и закрывал рот, как рыба-вуалехвост. Но к его великому счастью ни Федорчук, ни Машуня не поверили клевете. Они только переглянулись и, сняв обувь, прошли в комнату.
Нонна лежала на диване и томно листала порнографический журнал. Из одежды на ней имелась только шелковая комбинация, весьма фривольно обрисовывающая ее пышные телеса.
— Капитан-исправник с супругой пожаловали! — провозгласила она, поглядывая на Машуню с Иваном поверх очков. — Ничего, что я не в смокинге?
Чтобы не видеть позорища, Колька отправился на кухню ставить чайник и распаковывать пачку печенья.
Из-за стенки доносился сладостный голос Нонны, пользующейся моментом:
— Иван Борисович, вы такой импозантный мужчина… Почему вы не пользуетесь косметикой «Грин Форест»?
Здасьте-здорово! Она опять взялась за свое распространительство! Колька сердито макал чайные пакетики в кружки и старался не обращать внимания на происходящее. Но его уши против воли все равно прислушивались.
— Чего? — крайне удивилась за Федорчука Машуня. — Зачем ему косметика? Он не женщина.
— Я вижу! — захохотала Нонна. — Только ведь у него все равно имеется крем для бритья, парфюм… Вы, Иван Борисович, какую фирму предпочитаете?
— Ну «Вагнер», — буркнул Федорчук.
— «Вагнер», дорогой мой, это косметика для грузчиков! А «Грин Форест», между прочим, работает на рынке вот уже тридцать семь лет. Это вам о чем-то говорит?
— А швейная машинка «Зингер» на рынке — сто пятьдесят лет! — заявил Колька, появляясь в дверях с подносом. — Ты бы им еще погадать предложила!
Нонна презрительно обмахнулась своей порнографией.
— Тебя не спрашивали!
Тем временем Федорчук оправился от изумления и перешел к делу.
— Нонна, нам сказали, что Стас передал тебе пять тысяч долларов, полученные им на финансирование его передачи. Это правда?
Маевская тут же посерьезнела. Откинув в сторону журнал, она села, спустив ноги на пол.
— Какой передачи? — Ее недоумение было совершенно естественным.
Машуня в двух словах объяснила ей ситуацию.
… - Поэтому, если ты не брала никаких денег, то Ковров врет, и все его оправдания гроша ломаного не стоят, — закончила она свой рассказ.
Маевская пожала плечом.
— Бред какой-то! Я ничего не брала!
Колька молчал, сощурив глаза, но в душе у него бушевала буря. Эта Маевская — просто воплощение наглости! Он готов был убить ее за сегодняшнее. И зелья не сделала, и на него наврала, дрянь такая! К тому же если бы дело касалось кого угодно, но не Стаса, он бы, может, и не стал вмешиваться…