Нежность ее рук

Роа Виктория Алекандровна

*Смотрю без всякого участья:

На связи страсти, дам и фрейлин,

Детей внебрачных – чьё-то счастье,

Надеюсь, мне хоть кто-то верен...

Глава 11

«Мой дорогой, любимый король Наваррский. Пишу Вам в пылу, и жаркой страсти, с желанием диким рассказать о той эйфории, что я испытываю сейчас каждую ночь. Вы знаете, мой дорогой друг, вся эта телесная любовь не может заменить мне наших с Вами долгих, ночных разговоров, того доверия, что я испытываю к Вам, как к своему родному брату. Я стою на коленях

перед Вами, целую Ваши руки и это уважение, что я готова нести всю свою жизнь с каждым днем лишь становится сильнее. Спасибо, что позволяете мне нести на своих плечах наше с Вами крепкое доверие. Спасибо. Наверное, если бы сейчас я видела Ваши глаза, то обязательно приклонилась, но Вы, можете мысленно представлять себе мой реверанс. С улыбкой. Кстати, я прочитала Ваше письмо. Это было для меня, откровенно говоря, удивлением, что моя мама решила плести против Вас настоящую паутину лжи. Вы большой молодец, раз смогли увидеть обман в словах Шарлотты де Сов. Я горжусь, что Вы оказались хитрее, чем весь этот эскадрон. Кстати, вот еще хотела рассказать Вам о своей фрейлине. До меня дошли слухи, что и она не без греха. Кто бы мог подумать, что мой брат герцог Анжуйский желает видеть ее в качестве своей супруги, и вроде она не против. Почему-то мне кажется, что все это слухи простого люда, ибо им все равно, о чем трепаться. Наша дорогая Виктория не пошла бы замуж за какого-то хилого герцога. Смеюсь. Да, она еще та женщина загадка, но мне кажется, близок тот час, когда мы наконец-то увидим ее истинное лицо. Что же, буду ждать с нетерпением Вашего ответа, мой милый Генрих. Берегите себя, ради меня. Ваша королева Наваррская.»

И в очередной раз я пшыкаю свою туалетную воду на лист бумаги, что читая эти простые строки, Генрих представлял себе мой образ. Образ той, кто держит крепко его руки и рассказывает о том, что происходит в ее непростой на первый взгляд жизни. И хотя я знаю, что он не ждет от женщин добра, да и воспринимает их не больше, чем очередных фавориток, кои так жаждут ублажить королевское тело, но я знала, что его чувства ко мне схожи с чувствами, если бы я была его младшей сестрой. Он целует меня в лоб, а я приклоняю в честь уважения перед ним голову. Он поднимает меня с колен за плечи, а я крепко держу его за руку, когда он готов упасть вниз и разбиться в припадке своей нахлынувшей печали. Фавориток может быть много, но только королева у него одна, и хоть мама всегда подмечает, что наш с ним брак – выгодная партия для бедного государства Наваррского, но только я знаю, что Бог был нашим судьей на алтаре бракосочетания. Если нет, то почему с ним я не чувствую под ногами землю и расправив руки могу чувствовать ветер? Он отнимает волшебство полета у птиц, чтобы дать мне это неземное чувство. Я это знаю.

Я спустилась в гостиную, где за длинным столом застала Викторию. Поэтесса пила сидр, и перечитывала ранее написанные страницы, кои мне читать она не давала. Почему? Все это время, она говорил, что ей не хватает одного самого главного вдохновения, чтобы дописать последнюю главу для своей «Жемчужины». Спустя несколько минут слуга принесла ей тарелку с сочными, сладкими фруктами и удалилась. Виктория отпила глоток и вопросительно посмотрела на меня. Если честно, то мне было тяжело говорить с ней о чем-то личном, ибо мне казалось, что я либо задеваю ее чувства, либо говорю что-то совершенно не нужное и не интересное. Поэтому, наблюдать за ней мне нравилось гораздо больше. В ее молчании таилась эпохальная тайна, в ее взгляде скрывалась истина всего времени, в ее словах звучала мелодия, что была идеальна. Я встрепенулась.

– Сегодня очень хорошая погода, моя дорогая.-я улыбнулась.-не думали пойти прогуляться?

– Слишком жарко для меня. В стенах холодного замка я чувствую себя гораздо лучше, если честно, и ночью мне комфортнее, чем днем. Не обижайтесь, но если хотите на прогулку, то возьмите королеву-мать или Вашего музыканта.-Виктория отпила еще глоток.-думаю, они точно не откажут Вам, моя королева.-ее губы блестели на солнце терпким напитком, и она языком собрала оставшиеся капли сидра.-Марго?-прошептали ее губы.

– Да?-на секунду

я забыла о чем мы говорили.-а, королеву-мать…-печально произнесла я.-Вы лучше меня знаете, что она считает себя праведницей, и слишком занята делами политическими, и прогулки со мной для нее бесполезное занятие.

– Праведница.-ухмыльнулась Виктория.-точно. В таком случае, возьмите на прогулку Гиймо.

– Вы правы, и я именно так и сделаю. Позову на прогулку его, но знаете..-хотела было сказать я, но в самую последнюю минуту передумала.

– Что?-склонив голову на бок спросила поэтесса.-что Вы хотели сказать, королева?

– Я подумала…-обвив правой рукой левый локоть, и смущенно опустив свой взгляд я продолжила.-я подумала, что мы с Вами в последнее время…

– Отдалились?-улыбнувшись уголками небольших губ дополнила фрейлина.-какие глупости.

Дуновением ветра один из листов был скинут на пол, и опираясь ладонью о стол, я склонилась, чтобы поднять его. Моим глазам бросился один небольшой, гладко сложенный стих:

«На бале станцуют лживые трусы

Встают подлецы в замкнутый круг

Ваш вызов Марго - перчатка и бусы

Снял капюшон ваш таинственный друг »

Она пишет обо мне? Как это можно понимать? Я задумалась, и вспомнила, как мой брат Генрих любил говорить мне одну фразу: «Вы наша жемчужина, королева Маргарита». Неужели и Виктория называет меня также? Или это какая-то злая шутка? Мой взгляд скользнула ниже по строчкам:

«Придворные лица, шальные мушкеты

Веером чёрным смахнёте слезу

Меняют на грех золотые монеты

Вы дарите правду слепому творцу»

Прежде чем ветер снова вырвал из моих рук лист бумаги, я успела прочитать одну строчку: «И старый аббат прочитает молитву

На любовь королевы, задует свечу »

Мои щеки загорелись румянцем, и я не могла понять, как простой человек, может писать обо мне такое? Виктория медленно обошла стол, и подойдя ближе ко мне, она коснулась левой ладонью столешницы деревянного стола чуть прижимая меня ягодицами сильнее к нему, а правой, прикоснувшись к низу моего живота, она скользнула выше и остановила движение ладони так, что она с точностью повторяла очертание моей груди. Я дрожала, и только мои губы, что нервно приоткрылись, постепенно становились холоднее от моего частого дыхания. Отчетливо ощущая ее колено между ногу, я облокотилась обеими руками о стол.

– Воспевает Марго и страсть и борьбу…-прошептала поэтесса блуждая по моему телу своей горячей ладонью.-Дворец открывает ей снова мечту.

– ВИКТОРИЯ!!!-послышался в коридоре голос королевы-матери.-где Вы, где Вы этакая мерзавка?

Поэтесса резко встала рядом со мной. Ее руки мягко скрестились под грудью, и мне казалось, что ее дыхание оставалось таким же ровным, как и до этого. Королева-мать появилась быстро в гостиной держа в сжатой руке клочок бумаги, которые через секунду был брошен поэтессе в лицо. Она и бровью не повела. Казалось, что все эти возмущенные крики моей матери поэтесса либо не замечает, либо не обращает внимание на то с каким рвением королева-мать пытается вывести ее на чистую воду, но только для себя. Я всегда знала, что ей наплевать на государство, как на таковое, но она не упустила бы никогда момента, чтобы сыграть в подлую, двоякую игру против нынешнего короля, важного герцога. Скорее всего, ей просто нравилось это ощущение власти, кои давали ей проигрыши великих королей, да что там королей…людей. Виктория поймала в воздухе витающий, скомканный листок бумаги.

– Как это понимать?-королева-мать скрестила руки под грудью, и практически скалясь от злости, она не сводила взгляда с поэтессы.

– Хм.-девушка облизнулась.-Вы уже перехватываете мои письма, королева?-улыбнулась Виктория.-что же, красит ли Вас это, моя Вы любопытная?

– Я спросила Вас, как это понимать?-ее оскал становился все более звериным.-я не терплю мятежников, терпеть не могу предателей, а Вы, кажется, плетете интриги за моей спиной. Как же я должна расценивать Вашу верность?