Нежный защитник

Беверли Джо

— Ох, да заткнись ты! — не выдержала Имоджин и швырнула в него перевязью от меча.

Он заканчивал сборы в молчании. Имоджин глотала слезы. После всего, что им пришлось пережить, было смешно распускать нюни из-за его откровенной грубости, но она ничего не могла с собой поделать. Всего несколько минут назад он, казалось, готов был признаться, что питает к ней теплые чувства. Наверное, это была минутная слабость, вызванная ранением.

Она сорвала свой гнев на жалких остатках своей одежды. Ее юбка превратилась

в лохмотья, и даже на нижней сорочке не хватало изрядного куска в том месте, где она оторвала полоску ткани для бинтов.

— У меня такое чувство, будто я уже целый месяц хожу в рубище! — пожаловалась она.

— Если будет на то Господня воля, ты очень скоро вернешься к прежней жизни.

Честно говоря, ее совсем не волновало, удастся ли ей вернуть свою прежнюю жизнь, отгороженную от невзгод остального мира. По правде говоря, ей вовсе не хотелось возвращаться в свою золоченую клетку.

Она хотела Фицроджера. Она хотела споров и борьбы, она хотела поцелуев и страсти. Она даже не прочь была снова испытать опасность и то острое возбуждение, от которого в жилах играет кровь. Она совсем не переживала ни из-за своих платьев, ни из-за гобеленов, ни из-за сада.

Но сказала она совсем другое:

— Хорошо. Как мы поступим с Ланкастером?

— Надеюсь, все кончится тем, что мы отправим его вдогонку за Генрихом, а сами будем заниматься любовью. — Он покосился на нее и добавил: — Как только станет ясно, что ты беременна, у этого тигра сразу выпадут клыки.

Ну разумеется, он хотел овладеть ею исключительно с одной целью: закрепить над ней свою власть благодаря рождению ребенка.

— Ты знаешь, как отсюда добраться до Кэррисфорда?

— Да.

— Это очень далеко?

— Не больше двух лиг, хотя ехать придется медленно, если мы хотим остаться под прикрытием леса. Конечно, по дороге было бы намного проще, но…

— …но она нас не устраивает. Только через лес, и с оглядкой.

Была середина утра, когда они покинули пещеру. Все вокруг дышало миром и покоем, однако беглецы оставались настороже и внимательно всматривались в каждый куст.

— Что они, по-твоему, делают, после того как потеряли нас? — спросила Имоджин.

— Полагаю, что несколько человек по-прежнему рыщут между монастырем и замком в надежде захватить нас.

— В надежде захватить тебя, — сердито уточнила она.

— Да. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Имоджин, я вовсе не ищу смерти, особенно сейчас, но еще много лет назад я понял, что страхи и сомнения не приносят пользы.

— Хотела бы я посмотреть, — язвительно проговорила Имоджин, — как ты чего-то испугаешься!

— Я боюсь, что могу умереть, так и не успев сделать тебя своей женой, — заявил он с легкой ухмылкой.

— Мы могли бы хоть сейчас вернуться в пещеру…

Он расхохотался. Он действительно смеялся от всей души.

— Пожалей меня, женщина! Мне же снова придется стаскивать с себя латы! — Он направил коня вниз по склону. Имоджин спускалась следом, досадуя на себя за то, что никак не может подобрать к нему ключ. Она до сих пор ни разу не видела, чтобы он так беззаботно хохотал.

Этот тип был для нее загадкой, но она готова была разгадывать эту загадку хоть до конца жизни.

Она тут же поправилась: долгой и счастливой жизни. А потом стала молиться.

Она решила, что им не помешает любая помощь, которую им ниспошлют небеса, и едва успела закончить обращение к своим любимым святым, как он остановился.

— Что случилось? — шепотом спросила Имоджин, прервав молитву к святой Аделаиде.

— Ничего, просто нам придется выехать на поляну. И я хочу подождать и посмотреть.

Имоджин с тревогой всматривалась в даль.

— Ну что ж, надеюсь, я сумею спасти наши шкуры. Поехали.

Он осторожно двинулся через поляну. Имоджин ехала за ним, размышляя, станет ли он когда-нибудь для нее мужем, а не просто защитником и воином.

Он не выпускал меча из правой руки, тяжелый щит по-прежнему висел у него на плече, и Имоджин тревожилась из-за его раны и потери крови.

— Если ты не сможешь драться, предупреди меня, — попросила она.

— Почему?

— Потому что я должна знать.

— Имоджин, просто покажи дорогу до Кэррисфорда, а мою работу предоставь мне. Я не подведу.

Имоджин сжала поводья и поскакала вперед.

Эти места всегда были безопасными во время правления ее отца, и она играла здесь в детстве. Ее товарищами по играм были солдаты из гарнизона и дети тех людей, что жили в замке. Лорд Бернард не видел вреда в том, что она общается с простолюдинами.

Однако со временем Имоджин перестала приходить сюда. Ее сверстники повзрослели, и теперь у них было много работы. Молодые солдаты обзавелись женами и детьми. Имоджин коротала дни за книгами и музыкой, а ее вылазки в лес были посвящены не играм, а охоте.

Но она не забыла эти леса.

Она оглянулась. Фицроджер выглядел спокойным, но все время был настороже. Он ни на минуту не выпускал окружавший их лес из поля зрения. Имоджин поехала вперед.

Она выбирала путь между привычной дорогой и оленьими тропами, то уводившими их в сторону, то пролегавшими по слишком густым зарослям или крутому косогору. Однажды они чуть не угодили в болото, и им пришлось возвращаться обратно по своим следам. Имоджин совсем не помнила это болото.

Она снова оглянулась на Фицроджера, но тот ничего не сказал. Она опять взволновалась из-за того, что это странное равнодушие могло быть вызвано слабостью или потерей крови, или действием неведомого яда. Но если она спросит, то наверняка получит отрицательный ответ.