Нежный защитник
Шрифт:
Уорбрик сам осмотрел все закоулки и выбрал ту самую пещеру, где они прятались утром.
— Сюда, — приказал он. — Она не связана ни с одной из соседних. Заметь, как я добр! — зловеще процедил он. — Я оставляю вас вместе на несколько часов. Будете наслаждаться друг другом — или от страха тебе не до женщин, Бастард? Пользуйся, я не жадный! Меня не волнует, сколько раз до меня ты ее попробуешь — все равно она достанется мне!
Их впихнули в сумеречную прохладу пещеры.
— У входа стоят четверо часовых, — сообщил Уорбрик, — и каждый чертовски хорошо знает, что я спущу с него семь шкур, если он позволит тебе удрать. Вечером я приду за вами. А пока, — он ухмыльнулся, — желаю вам приятно провести время!
Они остались вдвоем. Имоджин кинулась Фицроджеру на грудь, и он крепко обнял ее.
— Прости, — повинился он, — я тебя не уберег.
— Один против целого отряда? — Она слегка отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. — И что бы ты мог сделать?
— Сотворить чудо, — предположил он с легкой улыбкой.
— Ну… — Имоджин постаралась ответить ему в тон, — если ты на такое способен…
— У меня есть лишь одно чудо — правда, не совсем волшебное, — прошептал он, прижавшись к ее щеке.
— Какое? — Она уже знала ответ.
— Превращение девственницы в мою жену.
— Здесь? — Ее глаза уже немного освоились в темноте, и она обвела взглядом голые камни и земляной пол. Она даже различила силуэт часового у входа в пещеру.
— Конечно, это не лучшее место, но… — Он сжал ее лицо в шершавых ладонях, и она почувствовала, как он напрягся, прежде чем проговорить: — Я не уверен, что у меня поднимется рука убить тебя, Имоджин. Я буду надеяться, что ты выживешь. Но я умру, защищая тебя…
— Я не хочу, чтобы ты умер!
— Разве я смогу выжить?
— А я?
Он спрятал ее лицо у себя на груди.
— Я бы хотел, чтобы ты жила. Уорбрик угадал — в этом я трус. Если уж мне суждено тебя убить, то лучше сделать это прямо сейчас, но я не могу. А к тому времени, как станет ясно, что надеяться не на что, будет слишком поздно.
— Не надо! — Она прижала пальцы к его губам. — Не надо говорить об этом! И ты прав. Если нам суждено умереть, я хочу умереть твоей женой! — Она не добавила еще одну фразу: что если ей суждено стать жертвой Уорбрика, то лучше быть женщиной, а не девушкой. Она все еще надеялась, что Уорбрик начнет торговаться, требуя от нее покорности в обмен на жизнь Фицроджера. И она готова была заплатить любую цену, хотя не представляла, как будет жить с этим грузом дальше.
Его лицо посветлело, как будто не было в помине Уорбрика с его угрозами.
— Тогда мне придется снять латы, хотя это может оказаться глупым поступком.
— Как по-твоему, сколько у нас времени? — нервно спросила она. Она хотела этого не меньше, чем Фицроджер, но все же эта идея казалась ей безумной.
— Вполне достаточно. До вечера еще несколько часов. — Он посмотрел на нее и улыбнулся: — Будем надеяться, что им не придет в голову нас покормить!
Поразительно, но эта простая шутка развеселила ее. От смеха ей стало гораздо легче.
— Мне раздеться? — Она уже начала расстегивать пояс.
— Нет. Не хватало еще оказаться перед ними голыми. — А потом добавил: — Разве что ты могла бы снять тунику.
Она скинула тунику и осталась в платье и нижней рубашке.
— Но…
— Мы справимся, Рыжик. Конечно, я желал бы тебе не этого, но ты можешь не сомневаться, что все получится. Я обещаю. — Он помолчал. — Может быть, однажды я все же смогу любить тебя так, как мне хочется.
Она знала, что он сам не верит в эти слова.
Она посмаковала слово «любить», но для него это было всего лишь слово, обозначающее акт соития, а не чувство. Возможно, в данной ситуации это даже и к лучшему.
Любовь сделала бы его слабым.
Она помогла ему снять латы и убедилась, что рана хотя и кровоточит, но совсем чуть-чуть. Остальные царапины уже подсохли. Он был так здоров и силен, что у нее не укладывалось в голове, как он вообще может погибнуть…
Она положила ладонь ему на грудь, черпая новые силы в его стойкости, чувствуя, как ровно и мощно бьется его сердце. Пока они оба живы, они будут наслаждаться тем, что отпущено им судьбой.
— Что я должна делать?
Он отвел ее к задней стене пещеры — примерно в двадцати футах от входа.
— Я давно понял, что тебе лучше всего быть сверху. — С этими словами он опустился на пол и уложил ее на себя.
— Что? Почему? — Она чувствовала себя ужасно неловко.
— А почему бы и нет? — ласково прошептал он, целуя ее.
И все исчезло: душная влага, сумерки, часовые у входа, смертельная опасность. Осталось лишь твердое тело Фицроджера, распростертое под ней, и его губы — мягкие и податливые под ее губами. Она жадно ответила на его поцелуй, а когда он поцеловал ее в шею, выгнулась всем телом и почувствовала, как его копье упирается ей в ногу.
— Уже? — прошептала она.
— Нет еще, моя ненасытная амазонка!
Под зачарованным взглядом Имоджин он опустил ворот ее платья так, чтобы обнажились розовые бутоны сосков.
— Они прекраснее любого сокровища, — прошептал Фицроджер, привлекая ее к себе. Он взял в рот один сосок, затем другой, и она вскрикнула от наслаждения и вцепилась в его плечи. — Тише, — со смехом прошептал он. — Ты очень горячая партнерша, но если мы будем слишком шуметь, им захочется прийти и посмотреть, чем мы занимаемся!