Незнакомец в зеркале
Шрифт:
— Зачем? Тебе почти тридцать лет. Поверь мне, дружок, эти поездки — совсем не сахар. Я…
— Мне плевать, сахар или не сахар, — заорал Тоби в трубку. — Эти солдаты там рискуют своей жизнью. Самое малое, что я могу сделать, — это посмешить их немного.
С этой стороной характера Тоби Темпла Клифтону еще не приходилось сталкиваться. Он был тронут и обрадован.
— Ладно. Если ты так настроен, я посмотрю, что можно будет сделать, — пообещал Клифтон.
Через час он снова позвонил Тоби.
— Я говорил с Бобом. Он будет счастлив взять
— Никогда в жизни, — отрезал Тоби и положил трубку.
Клифтон Лоуренс долго еще сидел, думая о Тоби. Он очень гордился им. Тоби чудесный человек, и Клифтон Лоуренс ужасно рад, что работает его импресарио, что он тот человек, который помогает формировать растущую карьеру Тоби.
Тоби выступал в Тэгу, в Пусане и Чонджу, находя для себя утешение в смехе солдат. Милли отошла куда-то на задний план его сознания.
Когда Рождество закончилось, вместо того, чтобы вернуться, Тоби поехал на Гуам. Там он всем очень понравился. Затем съездил в Токио, где развлекал раненых в военном госпитале. Но в конце концов пришла пора возвращаться домой.
Когда Тоби вернулся из десятинедельного турне по Среднему Западу, Милли встречала его в аэропорту. Первыми ее словами были: «Дорогой, у меня будет ребенок!»
Он ошеломленно уставился на нее. Она же приняла его растерянность за выражение восторга.
— Вот здорово, правда? — воскликнула она. — Теперь, когда ты будешь в отъезде, мне с малышом не будет тоскливо. Я надеюсь, что родится мальчик, и тогда ты сможешь брать его с собой на бейсбол, и…
Тоби не слышал остальных ее глупостей. Слова Милли доходили до него как бы издалека. Где-то в глубине своего сознания Тоби верил и надеялся, что когда-нибудь для него найдется какой-то выход. Они были женаты два года, а ему казалось, что целую вечность. И теперь — вот это. Милли никогда его не отпустит.
Никогда.
Ребенок должен был родиться к Рождеству. Тоби договорился поехать на Гуам с эстрадной группой, но не знал, отнесется ли Эл Карузо с одобрением к его отсутствию во время родов Милли. Был лишь один способ узнать это. Тоби позвонил в Лас-Вегас.
Знакомый жизнерадостный голос Карузо сразу же зазвучал в трубке:
— Привет, сынок. Рад тебя слышать!
— И я рад слышать тебя, Эл.
— Узнал, что ты собираешься стать отцом. Ты, должно быть, очень волнуешься.
— Это не то слово, — правдиво сказал Тоби. Он позволил своему голосу зазвучать озабоченно. — Я потому и звоню тебе, Эл. Ребенок должен появиться на свет примерно на Рождество, и…
Теперь надо быть очень осторожным в словах.
— Я не знаю, что делать. Хотелось бы быть здесь, рядом с Милли, когда родится ребенок, но меня попросили еще раз съездить в Корею и на Гуам, чтобы выступить перед войсками.
Возникла долгая пауза.
— Да, трудное положение.
— Мне не хочется подводить наших парней, но и оставлять Милли в трудную минуту тоже не хочется.
— Да.
Опять было молчание в трубке. И вдруг Карузо сказал:
— Знаешь, что я думаю, сынок? Мы все — добрые американцы, так?
Тоби почувствовал, как его тело вдруг расслабилось.
— Верно. Но я бы не хотел…
— С Милли будет все в порядке, — успокоил его Карузо. — Женщины рожают детей чертовски давно. Поезжай в Корею.
Шесть недель спустя, в канун Рождества, когда Тоби под гром аплодисментов уходил со сцены в расположении армейской части в Пусане, ему принесли телеграмму, уведомлявшую его о том, что Милли умерла, родив мертвого мальчика.
Тоби был свободен.
14
14 августа 1952 года Жозефине Чински исполнилось тринадцать лет. Она была приглашена к Мэри Лу Кенион, которая родилась в тот же день. Мать Жозефины запретила ей идти туда. «Это нечестивые люди, — говорила ей миссис Чински. — Сидела бы лучше дома да читала Библию».
Но Жозефина не собиралась сидеть дома. Ее друзья не были нечестивыми людьми. Ей было жаль, что она никак не могла убедить в этом мать. Как только она ушла, Жозефина взяла пять долларов, которые она заработала, оставаясь присматривать за детьми, и отправилась в центр города, где купила себе красивый белый купальный костюм. Потом она поехала к Мэри Лу. У нее было такое чувство, что день предстоит чудесный.
Мэри Лу Кенион жила в самом красивом из всех особняков «нефтяных людей». Ее дом был полон старинных вещей, бесценных гобеленов и прекрасных картин. Вокруг располагались гостевые коттеджи, конюшни, теннисный корт, посадочная полоса и два плавательных бассейна: один огромный — для самих Кенионов и их гостей, и еще один поменьше, расположенный за домом, — для обслуживающего персонала.
У Мэри Лу был старший брат Дэвид, которого Жозефина видела мельком от случая к случаю. Он казался ей и самым красивым парнем из всех, кого когда-либо она встречала: огромного роста, с широкими плечами футболиста и насмешливыми серыми глазами. Стопроцентный американский полузащитник. Дэвид получал стипендию Родса. У Мэри Лу была еще и старшая сестра, которую звали Бет, но она умерла, когда Жозефина была совсем маленькой.
Во время праздника девочка все время оглядывалась в надежде увидеть Дэвида, но его нигде не было. Им случалось встречаться раньше, Дэвид заговаривал с ней несколько раз, но она всегда лишь краснела и не могла выдавить из себя ни слова.
Праздник удался на славу. Всего было четырнадцать мальчиков и девочек. Они съели прекрасный ленч, состоявший из говядины на вертеле, цыплят, картофельного салата с красным стручковым перцем и лимонада, который подавали им на террасе дворецкие в ливреях и горничные. Потом Мэри Лу и Жозефина развернули свои подарки, а все остальные стояли вокруг и обсуждали их.