Незнакомец
Шрифт:
– Прости. В общем, мы с Мариной до чёртиков напуганные по креслам расселись, а её гинеколог извиняться начала. Говорит, в лаборатории что-то напутали… Мою группу крови неправильно определили. Что у них такое впервые, и они обязательно проведут проверку… Честно, я даже слушал вполуха, – ерунда же, могу пересдать. – А потом она про какой-то белок говорить начала, про резус-конфликт, про то, как нам повезло, что эту ошибку вовремя выявили и меня прошибло. Повезло, понимаешь? Потому что у сынаа вторая положительная, Саш.
Раз за разом прохожусь пятернёй по влажным от снега
– Ты в школе хорошо училась?
– Отличница, – краснеет, смущённо, а я даже не удивляюсь тому, что она и в школе лучшей была. Прилежной, правильной… Мне вот похвастаться нечем:
– А я всегда в троечниках ходил. Только с математикой у меня проблем не было. А ещё знаешь, что запомнил?
– Что? – она ныряет подбородком в шарф, втягивает голову в плечи, хмурясь тому, что я в очередной раз чиркаю зажигалкой, и дыхание задерживает, готовая к любому ответу. А для меня ответ этот – яд, что тут же в кровь проникает:
– У двух резус-отрицательных родителей никогда не родится резус-положительный ребёнок. Аксиома. А я отрицательный, Саш. Так что не в лаборантке дело.
Замолкаю, неспешно протопав к краю крыльца, и закидываю голову к небу, вновь задавая себе вопрос, который меня ночами мучил: почему? Только и звёзды молчат и луна эта безобразно плоская ответ мне давать не торопится. В нём ведь и нужды никакой нет – ничего уже не изменить.
– Я думаю, Марина и сама не ожидала такого поворота. Видела бы, ты как она побледнела, – каким ужасом горели её синие глаза, испуганно заметавшиеся по нашим с доктором лицам. Холодные синие глаза, которые раньше я так часто сравнивал с безоблачным небом, а они были не чем иным, как куском обжигающего льда. – Не знаю, может, и правда запуталась… Нелегко, наверное, всё держать под контролем, когда спишь сразу с двумя…
– Так она во всём призналась?
– Нет. Да я и не спрашивал. Собрал вещи, перебрался в другую квартиру, в работу ушёл с головой… Разошлись как-то по-тихому.
– Без скандала, – заканчивает за меня и, неслышно протопав по скользкому крыльцу, останавливается рядом, теперь нервно покусывая свою нижнюю губу. – Разве так можно? Я ведь сегодня поверила ей…
Я тоже верил. Все эти годы верил, пока мой мир в одночасье не рухнул. Всё, что я выстраивал годами, за какую-то долю секунды вдруг потеряло смысл: теперь не стоит её любить, не стоит касаться её живота, не стоит выбирать имя малышу, который никогда не назовёт меня папой. Паршиво, как ни крути…
– Глеб, – Саша машет рукой сигналящему нам Ване, умоляя подождать хотя бы ещё минуту и, развернувшись спиной к белому внедорожнику, выдыхает, обеспокоенно всматриваясь в мои глаза:
– Ты знаешь, с кем... Помнишь с кем она…
– Изменяла? – заканчиваю сам, понимая, что в одиночку Саша не справится и только сейчас заметив, с какой силой она мнёт в руках ткань собственного пуховика, ухмыляюсь горько:
– Да.
ГЛАВА 33
Незнакомец
Я сам этого хотел. Хотел вспомнить, не слишком-то задумываясь
Слава. Чёрт побери, что бы ни говорил отец, мне до последнего не верилось, что все дорожки когда-то сойдутся и приведут меня именно сюда.
Он же брат. Мой старший брат. Тот самый парень, что впервые усадил меня на велик, а, повзрослев, давал советы, как вести себя с девчонками. Дурацкие советы, ведь ни на один из них белокурая соседка с голубыми глазищами так и не купилась, но воспоминания о том времени всё равно тёплые. Из разряда тех, от которых губы сами собой растягиваются в улыбке, ведь где-то лишь в моей голове тут же раздаётся до боли знакомый ещё ломающийся голос:
– Красивая. Мелкая только. А с мелкими всегда больше возни, они любят цену себе набивать.
Интересно, долго возился? Долго её соблазнял, или заметно повзрослевшая, сменившая фамилию и теперь достающая ему до плеча Марина перестала быть трудной добычей? Вряд ли я когда-то узнаю.
Усмехаюсь, сплёвывая на снег разлившуюся по горлу горечь, и, чёрт знает зачем угрожающе размяв затёкшую шею, у порога торможу. А он открывает довольно быстро:
–Ты чего в такую рань? Шесть утра.
В его руках всё та же кружка с дымящимся чаем, на голове бардак, а на футболке, нелепая надпись, которую после многочисленных стирок уже не прочесть. Да и не до неё сейчас: без лишних слов, отодвигаю его в сторонку, прохожу в нагретый дом, и, сбросив ботинки, неспешно оглядываю знакомые стены, вешая на вовремя замеченный крючок холодную после улицы куртку. С чего начать? С главного:
– Марина родила.
Не хочу я на него смотреть, не готов, ведь всей жизни не хватит, чтобы переварить случившееся, а глаза сами его находят. Против воли следят за тем, как его лицо вытягивается, как пальцы, дрогнув, расплёскивают кипяток по серым спортивкам, и с каждым мгновением всё сильнее затягиваются пеленой. Красным маревом, постепенно заволакивающим и ум, прямо сейчас не находящий ни одного аргумента, чтобы не съездить по Славкиной челюсти кулаком…
– Поздравляю! – особенно в эту секунду, когда он неумело пытается скрыть собственные эмоции и так приторно улыбается, сгребая меня в братские объятия, что даже воздухом с ним одним дышать физически нестерпимо. Душит: смех его неестественный, руки, обхватившие меня и теперь напрасно пытающиеся приподнять, и слова, в суть которых я даже не пытаюсь вникать. Что-то стандартное, рядовое для подобного случая: я – мужик, сын – богатырь, а Маринка – умница. Всё то, что, по сути, должен сказать ему я.