Незримая паутина
Шрифт:
В эти дни белое русское офицерство воспрянуло духом — как будто открывалась возможность принять участие в борьбе с коммунизмом. Но это оказалось совсем не простым делом.
Не раз генерал Миллер совещался со старшими начальниками РОВСа в Париже об отправке добровольцев в армию Франко. Их желания сразу же натолкнулись на недоверие штаба Франко к каким бы то ни было русским. Дело осложнялось и тем, что из уважения к приютившей их Франции отправки добровольцев нужно было проводить скрытно.
Скоблин немедленно изъявил согласие предоставить своих корниловцев, а генерал Пешня — марковцев. Туркул, в принципе согласный с отправкой добровольцев, но уже занятый в другом месте, своего благословения дроздовцам не дал. Возглавитель алексеевцев в Париже,
Поздней осенью Миллер получил из Бургоса ответ штаба Франко на предложения РОВСа. 25 декабря 1936 года он издал циркуляр № 845, извещавший о порядке приема в армию Франко. Добровольцы принимались в Испанский Иностранный Легион с понижением в чинах. Они должны были сами добираться до территории Франко, иметь подписанные генералом Миллером удостоверения о благонадежности и переходить границу Испании по указаниям Миллера.
Подполковник Сергей Николаевич Благовещенский, участник Гражданской войны на юге России и непримиримый враг коммунизма, преуспел за рубежом. В 1936 году он был директором страховой компании «Стандарт-Юнион» в Париже.
С Благовещенским был хорошо знаком капитан Петр Пантелеймонович Савин, активист, чин «Внутренней линии», сотрудник Скоблина, расположивший к себе генерала Миллера.
Содействуя Миллеру, Благовещенский и Савин тоже искали путей к Франко. В конце ноября 1936 года Благовещенскому удалось вступить в переговоры с посольством франкистской Испании в Риме. Секретарь посольства Феррари Форнс сообщил в Саламанку о предложениях русских белых эмигрантов. Штаб Франко согласился принять представителей РОВСа, и вскоре из Саламанки пришло разрешение выдать визы Скоблину, Благовещенскому и Савину.
Скоблин, занятый своими тайными делами, под предлогом болезни Плевицкой, от поездки в Испанию уклонился. Конечно, об этом Миллера он не предупредил. Благовещенскому вместо себя он рекомендовал Шатилова. Полагая, что Шатилов, как бывший в Крыму начальник штаба Врангеля, представит интересы РОВСа лучше Скоблина, Благовещенский сразу же принял его предложение. Разумеется, согласился и Шатилов. Было решено переписать на него визу Скоблина. На просьбу Благовещенского испанцы откликнулись согласием.
Так при содействии Скоблина, отстраненный от дел РОВСа глава «Внутренней линии» вновь вторгся в деятельность Миллера. На свидании со Скоблиным и Савиным в кафе на рю де ля Конвансион, что вблизи от вокзала Мирабо, Миллер был поставлен перед свершившимся фактом. Участие Шатилова в испанской акции РОВСа Миллеру никак не улыбалось. Он резко выговаривал Скоблину за неуместную инициативу. Он считал, что переговоры мог бы успешно вести полковник А. А. Зайцов Но визы были уже выписаны, и скрепя сердце Миллеру пришлось поручить Шатилову возглавление делегации. На расходы по поездке Миллер выдал Шатилову 3000 франков. Часть расходов принял на себя состоятельный Благовещенский.
Утром 26 декабря 1936 года от Кэ Вольтер отошел автомобиль, в котором ехали Шатилов, Благовещенский и Савин. По приезде в Ниццу они посетили здешнее итальянское консульство для исправления неточностей, вкравшихся при выдаче виз в Париже. Добравшись до Рима, делегация отправилась в Саламанку на испанском самолете Здесь, по поручению Миллера, уточнялись подробности перебросок добровольцев небольшими группами и выяснялись возможности оплаты их путевых расходов правительством Франко.
На обратном пути в Париж, по желанию Шатилова, делегация заехала в Озуар-ля-Феррьер поделиться новостями со Скоблиным. А доклад Миллеру о переговорах с испанцами глава «Линии» сделал позже. Получив от Шатилова денежный отчет, с дополнительными претензиями на 700 франков, Миллер был возмущен до крайности 22 мая 1937 года он писал генералу Абрамову:
«…П. Н. Шатилов заявил мне, что не будет безвозмездно заниматься этими делами, т. е. организацией отрядов для посылки туда. Тем не менее продолжает интересоваться этим вопросом и старается добыть под него деньги. Все эти проекты, по крайней мере сейчас, я отношу к области фантазии. Ибо весь его план зависит от субсидии, которая должна быть получена от лиц, которые, по его словам, готовы дать из принципа на противокоммунистическую работу… Во всей этой комбинации меня беспокоит та тайна, которою окружаются лица, желающие дать 10–15 тысяч франков в месяц, и желание П. Н. оставить за собою право распоряжаться этими деньгами… Опыт его путешествия в Испанию с тем лицом [93] , которое ему, как и мне, открыло путь туда, уже показал, увы, что П. Н. неисправим во всём, что касается денег. Он мне представил такой счет своих расходов! Тогда как от его спутника знаю, что они всё это путешествие сделали за счет лиц, которые их пригласили туда. У меня не хватило мужества устроить очную ставку между Шатиловым и его спутником… Я не могу, да и не хочу заниматься вопросом, как он будет давать отчет в своих расходах тем, которые ему дадут деньги… Но поскольку этот вопрос своей финансовой стороной связан с П. Н. Ш., моя душа не может быть спокойной».
93
Подразумевался С. Н. Благовещенский.
О любви Шатилова к деньгам Миллер знал хорошо. Шатилов любил красивую жизнь, был он обладателем комфортабельной квартиры, каких не было у других белых генералов. Беспокойство Миллера было понятным, и он решил отказаться от услуг Шатилова, тем более, что тот занялся в Испании делами по собственному усмотрению.
29 апреля 1937 года Е. К. Миллер писал Савину:
«Многоуважаемый Петр Пантелеймонович! В субботу я переговорил с Михаилом Александровичем, и он не отклонил моего предложения, но хотел с Вами переговорить более основательно и подробно, так как ведь работа может идти успешно только ежели будет полное согласие и согласованность между ним и Вами. Будьте любезны списаться относительно свидания. Его адрес: рю де Бретань, Севран (Трефль), Сен-э-Уаз, М. Пешня. Его отношение к вопросу вообще благоприятное, так что, надеюсь, при учете ошибок прошлого, работа, хотя бы, может быть, и в скромных размерах, сможет продолжаться. Уважающий Вас Е. Миллер».
Об отводе Шатилова и замене его генералом Пешней были извещены представитель генерала Франко в Париже Филипп Родес, Баррер в Сен-Жан-де-Люз и полковник Тронкозо в Ируне.
Генерал Пешня и Савин встретились и договорились о порядке переброски добровольцев. При участии адъютанта Скоблина капитана Григуля, группы, по восемь человек каждая, формировались в Галлиполийском собрании на рю де ля Фезандери.
Первая группа корниловцев, под начальством капитана Белина, выезжала с вокзала Кэ д’Орсе поездом в восемь часов утра. Провожая группу, Савин приказал им не занимать отдельного купе, сидеть порознь, поддерживать между собой зрительную связь и ничем не привлекать внимания полиции. В это время правительство Леона Блюма приказало арестовывать молодых людей из французской организации кагуляров, симпатизировавших Франко и переходивших границу, чтобы стать под его знамена.
Отправив группу, Савин поспешил автомобилем в Биариц. Здешний испанский консул сообщил ему о трудностях перехода франко-испанской границы. Вечером поезд с группой Белина прибыл в Биариц, где добровольцы должны были выйти из поезда и далее следовать намеченным было маршрутом. Савин, явившись на вокзал, приказал группе ехать дальше в Сен-Жан-де-Люз, доплатив за билеты в вагоне.
Об отправке групп Савин посылал «коммерческие» телеграммы французу Барреру, директору консервной фабрики в Сен-Жан-де-Люз, сочувствовавшему движению Франко и дружившему с испанским консулом. В телеграммах коротко значилось: