Незримая паутина
Шрифт:
Оставалось понять, в какой момент он неслышно вошел и с какого места прислушивался к их разговору.
— Сидите, сидите! — помахал рукой Михаил Аркадьевич. — Продолжайте ваш содержательный разговор. Надеюсь, я вам не помешаю. — И скромно присел на край кресла.
Полухин тоже сел. Установилось молчание.
— У меня, если позволите, тоже есть вопрос к господину Моргунову Андрею Витальевичу, — сказал Гаевский после продолжительной паузы. — Поправьте меня, если я неверно назвал ваше имя-отчество.
— Все верно, — кивнул Андрей, переведя торжествующий взгляд на Полухина: вот, мол, как со мной разговаривает твое начальство. Учись, старый пердун!
— Поймите правильно Валентина Дмитриевича. Такая у него работа — стоять на страже нашей конфиденциальной информации, которую он с присущим ему блеском всегда выполняет.
— Меня бы кто понял… — не удержался Андрей. — Я продемонстрировал вам, как легко взломать вашу систему безопасности… Хотел вам помочь… И что в ответ?
— Тогда у меня к вам есть вопрос. — Гаевский спокойно и вежливо улыбался. — Это ваше хобби — проникать в чужую информацию, или как?
— Или как. — Андрей встал с кресла. — Так я пошел, если вы не хотите, чтобы я исправил защиту вашего сервера. Оставайтесь с вашей сверхсекретной информацией, которая рано или поздно полезет из всех дырок в вашей системе безопасности. Вам впарили дешевку, понимаете?
— Серьезные люди так переговоры не ведут, — снова улыбнулся Гаевский, теперь уже по-отечески. — Мы о вас мало знаем. Может быть, здесь такой вариант, что это сделал кто-то другой, а вас к нам подослали, чтобы самим остаться в тени? Уж больно вы молоды…
— Все может быть, — согласился Андрей, продолжая стоять. — Поэтому и говорю: давайте не терять времени. Я вам на ваших глазах залатаю ваши дырки, и вы сами убедитесь…
— К сожалению, мы с Валентином Дмитриевичем в этом ничего не понимаем… — смущенно сказал Гаевский.
— Но свои специалисты у вас есть?
— Сами видите какие, — махнул рукой Гаевский. — Но вы правы. Не стоит терять зря время. Латайте, пожалуйста, наши дырки, а мы посмотрим на вашу работу. Надеюсь, наши профессионалы сумеют понять и оценить ваше искусство… Думаю, Валентин Дмитриевич, вам следует распорядиться, чтобы были созданы все условия для показательного урока Андрея Витальевича. Остается договориться о цене. Во что вы сами оцениваете вашу работу?
— Полторы тысячи баксов, — проговорил Андрей, заранее вспотев в ожидании оскорбительного (уничижительного, пренебрежительного — нужное подчеркнуть) отказа.
Они переглянулись. Кажется, продешевил… Или, наоборот, переборщил, решал про себя Андрей, пока длилась эта томительная пауза.
— Договорились, — протянул руку Гаевский.
— Как сделаешь, так сразу получишь, — пообещал Полухин.
— Нет-нет… — прикрыл глаза Гаевский. — Это уже моя компетенция. Полагаю, аванс в пятьсот долларов может быть выдан прямо сейчас. А пока для вас будут готовить условия для показательного урока, будьте добры, подождите в нашей курительной или в баре. У вас есть на это время?
— Есть… А аванс я могу получить? — несмело спросил Андрей.
— Прямо сейчас, — очаровательно улыбнулся Гаевский. — Как только вы выйдете из этого кабинета, подойдите, пожалуйста, к седьмому окошку операционного зала. Там вам все выдадут… Я распоряжусь. Не беспокойтесь, у нас подобные вещи строго выполняются.
Андрей шел по направлению операционного зала банка и терзался про себя: черт, надо было сразу сказать Гаевскому, такому обходительному и порядочному, о предложении его конкурентов, исходящем от крышевателей Инвестбанка. И о том, что они подозревают Михаила Аркадьевича в организации убийства Абрамяна… Или лучше не надо?
Он зашел в здешний полутемный и полупустой стильный бар, где с его появлением сразу прекратились разговоры нескольких холеных мальчиков в белых сорочках и темных галстуках. Андрей взял бутылку немецкого пива, выпил, ни на кого не глядя. Потом зашел в курилку, тоже полутемную, стильную, с итальянскими бра и медными плевательницами. Там, напротив, были только девушки, в большинстве хорошенькие, чтоб не сказать сексапильные, о чем-то оживленно беседовавшие. Они тоже смолкли, едва его увидев. Но если парни в баре глаза отводили, то девушки, наоборот, с интересом его рассматривали, шушукаясь и подталкивая друг друга локтями.
Только одна из них, стоявшая в стороне, пожалуй, самая стройная и высокая, в самой коротенькой юбчонке, лишь на секунду косо взглянула на Андрея, после чего отвернулась и достала новую сигарету. Он поспешно попытался дать ей закурить, вынув свою зажигалку, но уронил ее на пол. Девчонки прыснули, а «мисс Инвестбанк», как он окрестил ее про себя, снова покосилась в его сторону и снова тут же забыла о его существовании.
Зато Андрей сразу на нее уставился — не только потому, что понравилась. Он был просто убежден, что где-то видел ее раньше. И даже захотел ее об этом спросить, но дверь в курилку открылась, и в комнату сунул голову какой-то молоденький клерк в округлых, как колеса, очках.
— Андрей Витальевич? Вас ждут…
8
Чтобы не привлекать к себе внимания, Самоха оставил свою тачку возле въезда на территорию аэропорта. Недоуменно огляделся. Придумал Денис задание, ничего не скажешь… Поезжай туда, не знаю куда, отыщи его машину, номер которой еще нужно вспомнить.
У Дениса бежевая «шестерка». Легко сказать, труднее найти. Таких автомобилей здесь был не один десяток. Правда, только в одном из них — в самом последнем — сидел растерянный, скучающий родственник Грязнова, ничуть на него не похожий. А впереди, правильно, стояла широкозадая темно-красная «тойота», перегретая на солнце.
Родственник Дениса подавал признаки нешуточного беспокойства и уже намеревался выбраться из своего заточения, когда Самоха склонился над его окошком.
— Извините, вы Дениса ждете? — вежливо спросил он.
— Да… А вы кто? — с некоторым облегчением откликнулся Ладейников, соображая, потребовать ли у порученца удостоверение личности или он сам покажет.
Словно почувствовав его опасения, Самоха сунул в окошко удостоверение ЧОПа «Глория».
— Он велел вам передать свои извинения. Влип в какую-то историю и, чтобы вас не засекли, если я правильно понял, уехал отсюда на другой машине…