Незримая паутина
Шрифт:
Антон вздохнул, отведя глаза в сторону. Он, как всегда, был очень бледен. А сейчас, в тени лампы, был и вовсе похож на мертвеца.
— Ну почему я не такой? — сказал он через некоторое время. — Я бандитом стал, чтоб зарабатывать, семью кормить. Выполняю заказы.
— Это какие? — Она сделала вид, что не поняла.
— Будто не знаешь… Про это по телевизору все время показывают. Ну, когда надо кого-то замочить. Допустим, кто-то задолжал банкиру сто тысяч. А отдавать неохота. И тогда эти, которые должны, считают: мы должны сто штук, а бандитам достаточно дать двадцать. Ну и идут к нам…
— И ты убивал? — с расширенными от ужаса глазами спросила Ира.
— Это сначала не по себе… Потом ничего. Как вспомнишь, что эти сволочи и их шестерки жируют за наш счет… Мать все наши деньги вложила в банк, по телевизору большие проценты обещали. И все, с концами. А нас у матери двое. Отец безработный. Недавно напился и чуть не повесился. Я его из петли вытащил. Он уже не человек… И потому я в семье старшим остался, отцовское донашивал. Сестренке мать свои вещи перешивала. По ночам мы на станцию ходили. Уголь воровали или еще что… Вот соседка и сказала матери: пусть твой Антоха к бандитам запишется в охранное агентство. Мой Сережка им шепнет в случае чего… Он у тебя в пехоте служил, стрелять еще не разучился. И деньги будет домой приносить.
— И ты пошел?
— Ну. Матери в первый раз принес две штуки баксов, а она никогда доллары не видела. Ночь не спала, все не знала, куда спрятать. Уголь воровать больше не ходили. Сестренке куртку на зиму и сапоги купили. Ей понравилось, просит, чтобы я ее тоже научил стрелять. Школу, говорю, сперва закончи. А я еще на твои отметки посмотрю.
— С двойками в банду не берут? — засмеялась Ира.
— Не в этом дело. Безграмотному везде плохо. Что на заводе, что в банде. Мать эти баксы припрятывает. Я машину хотел купить, видак, а она боится соседям показать, что у нас деньги завелись… Вот когда женишься, говорит, будет тебе на свадьбу.
— Думаешь, пришла тебе пора жениться? — спросила Ира с иронией.
Он кивнул с серьезным видом. Похоже, он не умел либо разучился улыбаться.
— Поэтому и не хочешь к ним присоединяться? — Она показала на стену, за которой разгул приближался к своему пику.
— Мне такие девушки не нравятся, — сказал Антон.
— А какие?
— Такие, как ты, — признался он.
— Я еще учусь, — тихо сказала она.
— Я бы подождал, — вздохнул Антон. — И сразу ушел бы из банды.
— Может, меня для тебя похитили, в качестве невесты? — хмыкнула она.
Он промолчал.
— Девушка у тебя была? — спросила Ира.
Он помедлил немного, потом покачал головой.
— А ты меня отпустишь? — сказала Ира. — Ну пожалуйста, Антоша… И я стану твоей девушкой. Если захочешь. — И погладила его по руке, отчего он побледнел еще больше, став окончательно похожим на труп, как если бы все, кого он убил, переселились в него.
— Нет, — отрезал он. — Это ты нарочно, чтобы освободиться. А на мне еще мать с отцом и сестра. Мы с тобой сбежим, а их убьют.
Некоторое время они сидели молча.
— Ты после школы работал?
— Да, на «Редкоземе». Отец и дед там всю жизнь. Потом сократили всех, которые только пришли. Оставили тех, кто до пенсии дорабатывал.
— Расскажи, как ты убил первого? — попросила Ира.
— Ну как… Обыкновенно. Я думал, как-то по-другому будет, как в кино. Я его в подъезде ждал. Нож в кармане. Мороз был под пятьдесят градусов. Люди мимо проходили, а я у батареи стоял, все думали — зашел погреться. Там кроме меня еще двое бомжей грелось. У нас многие в чужих подъездах отогреваются, когда отопление по очереди отключают.
— Это как? — не поняла Ира.
— Веерное отключение называется… Вы в Москве такого не знаете. Ну, когда всем не хватает электричества или тепла… Я его… ну, директора городской электростанции, которого мне заказали, полночи ждал. Мне Удав сказал…
— Удав? — переспросила Ира. — Это кто?
— Бугор наш, или смотрящий, — неохотно объяснил Антон. — Авторитет, если по-вашему.
— Слушай… — Ей в голову вдруг пришла страшная мысль. — Ты потому мне все рассказываешь, что знаешь: все равно я живой отсюда не уйду?
— Не знаю я ничего. В общем, Удав мне сказал: жди до двух ночи, если он не появится, уходи спать. Завтра по новой придешь. Я в два часа спустился вниз, дверь открыл, а он, директор этот, как же его… навстречу. Весь, помню, в инее, брови, усы, шапка, еще дверь придержал, чтоб меня пропустить. Проходи, говорит, молодой человек, а то холоду напустим. Я уже хотел нож достать, а он спрашивает: ты в машинах разбираешься? А то радиатор замерз, машина итальянская, к нашему морозу непривычна. Мои ребята с ней возятся, но ничего не смыслят… Нет, говорю, не по этой части. И вышел. Я не мог его убивать, когда он ко мне лицом, понимаешь? Я вышел, а когда он в подъезд шагнул, тут я его сзади ударил. Между лопаток. Силу не рассчитал, нож еле вытащил. Он только охнул и сел. Я спокойно дальше пошел и машину его видел — двое парней, водила и охранник, с переносками в моторе возились, на меня даже не посмотрели.
— Ты был спокоен? — поразилась Ира. — Когда убивал?
— Я его лица не видел. Может, лицом к лицу не смог бы… Я все время мать старался представить и сестренку, как они плачут, понимаешь? А потом, если бы я вдруг побежал, они бы сообразили: ага, вроде он выскочил из подъезда, куда шеф вошел.
— А последний раз? — спросила Ира.
— Неужели интересно? Не все ли равно?
— Нет, — покачала она головой. — Человек только что сказал, что женился бы на мне, и он же убийца. Могу я узнать о нем побольше?
Антон задумался:
— Тогда лучше о самом последнем и неприятном. Тут пара придурков братков замочили авторитета из другой банды. Случайно, говорят. Забили по этому случаю стрелку. Решили их казнить, чтобы буза не началась, ну в смысле кровавая месть. Тогда вообще никого не остановишь. Ну, Удав велел: Антон, возьми Стаса и отведи этих подальше. Глушилки наверни, не забудь. Мы отвели их в кусты, а там двое, пацан с девчонкой. Она вскочила, одной рукой трусы натягивает, другой прикрывается… Вот что с ними делать? Они ж теперь свидетели, правильно?