Незваный гость
Шрифт:
— Перфектно.
Фараония тяжело опустилась на стул прямо поверх своей шубы.
— Ваше высокоблагородие, господин Волков, Евангелина Романовна, примите мои глубочайшие извинения за все непотребства, что вам пришлось от меня нынче выслушать.
— Мадам, не стоит извинений. Ваша помощь нашему управлению столь бесценна… — Григорий Ильич отставил трость, приложился к ручке дамы.
— Моя чародейская сила, — пояснила та благожелательно кудрявой макушке чиновника, — дает забавные побочные эффекты.
— Благодарю, — сказала
Была она теперь обычной, голой ниже колена, но нисколько не распухшей, без следов порезов и синяков. Я любовалась ею все время, пока Григорий Ильич ворковал с чародейкой, подавал шубу, провожал к двери, даже подумывала снять другой чулок, чтоб сравнить обе конечности.
— Не двигайтесь, — велел Волков, поворачивая ключ в замке, да так властно, что я выпустила плед, коим обнаженку свою прикрыть пыталась. — Один раз, Евангелина Романовна, ошибку мы уже допустили, повторять ее не будем.
— Ошибку?
— Я должен убедиться, что ваше тело лишилось всех мельчайших частиц артефакта.
Мимоходом я отметила, что со мною наедине Григорий Иванович своих мужских эманаций не использует, даже ощутила по этому поводу некое бабье разочарование, мелкое и неуместное. Его же желание удостовериться, напротив, было разумным. Я бы и сама справилась, не останься мои очки в кармане шубы. Кстати, вещички надо бы вернуть.
Чиновник взял свою тросточку, провернул набалдашник, тот механически щелкнул и в потолок ударил луч яркого голубоватого света.
— Сейчас, барышня Попович, все тайное станет явным. — Луч опустился к столу, «вареник» окружала плотная арканная вязь.
— Удобная какая у вас палица. — Зависти скрыть не удалось. — И в пир, и в мир, и в добрые люди. Великий чародей создал?
— Да уж не мелкий. — Волков шагнул к диванчику, направил сноп света мне к ногам.
— Тутошний? — Ноги рунами не отозвались, я повертела ими в разные стороны. Чисто. — Или из ваших мест?
— Каких таких мест? — Луч скользнул вверх по бедрам.
— Мадам Фараония назвала вас Грегор, из чего я предположила, что вы, ваше высокоблагородие, иностранец.
— Экая вы, Евангелина Романовна, умница-разумница. На поясе у вас что припрятано? — Луч качнулся от живота к груди. — И здесь, под платьем.
Хихикнув по-дурацки, я предложила:
— Баш на баш! Вы мне ответите, а я покажу.
Прозвучало двусмысленно, я смутилась, когда это поняла. Ноздри Волкова раздувались, глаза горели, бело-синее пятно обводило мои изобильные формы, будто лаская. Спокойно, Геля, соображай, как нелепость положения сгладить.
Медленно подняв руку, я потянула из-за ворота цепочку.
— Это что? — удивленно спросил Григорий Ильич. — Буква ять?
— Алфавит наш успели освоить? — продолжала я ломать комедию. — Браво! Это, ваше высокоблагородие, амулет на грамотность, для репортера вещь крайне необходимая.
Уличить меня в обмане он не мог, столичные мои коллеги-чародеи
— Ваша очередь, Григорий Ильич. И свет свой можете погасить. Осмотр ведь мы, кажется, закончили? — Набалдашник провернулся, я села, поставила босые ноги на ковер, набросила на них плед, предложила: — Начинайте. Откуда вы к нам прибыли, месье Грегор?
Волков устроился в кресле для посетителей.
— Только не месье, а если угодно, мистер. И служил я в том числе констеблем при управлении криминальной полиции британской столицы. Еще есть вопросы?
О, их были несметные тысячи. У меня от любопытства даже кончик носа зачесался. Заграничных коллег я раньше не встречала. Только вот задавать эти вопросы не стоило. Зорин вечно корил меня болтливостью, в допросе ведь что главное — заинтересованность показать, чтоб собеседнику приятно стало, чтоб язык именно у него развязался. Поэтому я ахнула тихонечко и округлила глаза.
— Я берениец, — сообщил Волков торжественно, — исконный, урожденный. Поэтому при первой же возможности вернулся на родину.
Неплохие у него возможности, не постовым у рынка вернулся, а сразу в коллежские асессоры.
В кабинет постучали, ручка дернулась.
— Засим, Евангелина Романовна, — чиновник пошел к двери, — вынужден наше интервью закончить.
— Аглицкие чародеи над вашей тростью колдовали? — быстро спросила я.
Волков кивнул, ключ провернулся, створка распахнулась, на пороге стоял регистратор Давилов с моей шубой и огромными валенками.
— Не смею вас более задерживать, барышня Попович. — Григорий Ильич пропустил ко мне подчиненного. — Отправляйтесь домой, Евсей Харитонович вас на приказном извозчике проводит, а назавтра будьте любезны сызнова сюда явиться, опознаете своих обидчиков.
— Они уже арестованы? — Обувшись, я приняла от Давилова шубу.
— Разумеется. — Волков поклонился. — Всего доброго.
Он явно потерял ко мне всякий интерес, и можно было бы обидеться, но я вдруг с такой ясностью вспомнила, что со вчерашнего вечера не посещала мест уединения, а уже почти полдень, и торопливо попрощалась.
Лошадка в приказе была худая, возница неловкий, до Архиерейской мы добирались почти полчаса. Все это время Давилов пытался разузнать, за какой надобностью я квартиру Григория Ильича накануне посещала. Так как отвечать я не желала, а желаний произнесть, как приличная девица, не могла, терпела, этот чиновный рогоносец решил:
— Влюбились, стало быть, барышня в наше начальство. Пронзила вас трость его высокоблагородия на манер стрелы купидоновой.
Ответила я стоном, чем его домыслы укрепила. У домика Губешкиной я молниеносно спрыгнула с саней.