Незыблемые выси

Томас Шерри

— Тогда как же Лиходей перемещается между верхними землями и столицей? — вернулся Кашкари к прежней теме.

— Кавалькада на грифонах.

— Никаких порталов или переместителей?

— Икар ни разу не нашел ничего такого во дворце главнокомандующего — любой портал для Лиходея мог бы сработать в обратную сторону и стал бы простым способом проникнуть во дворец. А внескачковая зона вокруг дворца, говорят, простирается на сотни верст во всех направлениях.

— Как такое возможно?! — воскликнула Амара. — Внескачковая зона в одну версту уже требует грандиозных сил. Насколько велика зона вокруг Цитадели?

— Радиус семь с половиной верст, — ответил Тит. — И ее создание вызвало много споров из-за потраченных на нее времени и денег из казны.

— Эти сотни верст покрывались не один год, не одно поколение и даже не один век, — добавила миссис Хэнкок. — Не будем забывать, как давно живет Лиходей. Как только пророческий дар Икара открыл истинный возраст Лиходея, я начала по крупицам собирать его

историю. Основатель новой династии или нового строя уже довольно долго являет собой облагороженную и прославленную версию самого себя, но прошлое мага, который получил известность как лорд Верховный главнокомандующий, кажется, не нуждается в обелении и приукрашивании. Его семья была очень уважаемой, даже любимой окружающими. Они происходили родом с западного берега, с дальней оконечности горного массива, где находится дворец главнокомандующего, из наиболее бедного и сурового края в королевстве, которое само по себе было бедным и суровым. В отличие от многих землевладельцев, эксплуатировавших своих крестьян, клан Зефирус славился смирением и щедростью. Молодой Делий Зефирус совсем не был юным гением. Пока ему не исполнилось пятнадцать, в нем не проглядывалось совершенно ничего примечательного, кроме юношеской красоты. Но затем умер его любимый прадедушка, и считается, что его смерть подтолкнула юного Делия к тому, чтобы стать кем-то. С того момента и начинается его блистательное восхождение. Все это было более пятидесяти лет назад. Атлантидой в то время управляла кучка военачальников, причем каждый контролировал свой кусок королевства и пытался расширить границы собственных земель за счет территории другого. Стычки не утихали. Урожаи были кошмарно скудными, так как крестьян сгоняли с мест, а рыбные угодья снова оказались на грани истощения, ибо маги пытались прокормиться рыбой. Все боялись, что мы докатимся до еще одной вспышки голода по всей стране, и именно тогда юный Делий извлек палочку и собрал своих людей — вероятно, тех, кто обильнее всех питался и с кем обращались лучше, чем с любыми другими крестьянами в стране — и убедил их выступить вместе с ним на битву, потому как никакое племя не сможет всегда полагаться лишь на собственную удачу. И, мол, если они, состоятельные маги, окруженные нищетой, не будут ничего делать, кроме как надеяться на чудо, рано или поздно нищета проникнет к ним сквозь любые препятствия, которые, как им кажется, они создали на ее пути.

«Я хочу помочь, потому что мне невыносимо не помогать, — сказал он в речи, которую многие слышали. — Если вы чувствуете то же самое, идите со мной. Если вы думаете иначе, вам все равно стоит пойти со мной. Потому как наша судьба неотделима от судеб братьев наших атлантов, и помогая им, вы помогаете прежде всего самим себе. И вы встретите старость, зная, что были смелыми и мудрыми, что не спрятались в собственном безопасном маленьком убежище, когда пришел хаос, а сражались за порядок, за справедливость, за дело большее, чем вы сами».

— Я хорошо ее знаю, ту речь. Когда я ее впервые прочла, то плакала. Я была тронута его мужеством и так гордилась тем, что я — атлант, живущий во время его правления. В школе мы разыгрывали эту сцену каждый год, и всякий раз она задевала меня за живое.

Глаза миссис Хэнкок сделались задумчивыми. И Тит вдруг увидел ее маленькой девочкой, переполненной радостью и гордостью за замечательное возрождение своей родины.

— Итак, этот юноша, не имевший ничего, кроме отваги и благословения Ангелов, выступил против военачальников вместе с отрядом плохо организованных сторонников. И они одерживали победу за победой, и везде угнетенные пополняли их ряды, потому как впервые почувствовали надежду. И настолько сильна была жажда лучшей жизни, мирного процветающего общества, связанного узами братства, что люди были готовы пожертвовать жизнью ради этой благородной цели. Вскоре его было не остановить. Когда его войска захватили Люсидиас, Лиходей объявил королевство свободным от военачальников и старых жестоких законов, которые задавливали обычных магов. Наступило всеобщее ликование, эйфория.

Миссис Хэнкок вздохнула.

— Дело в том, что эта история полностью правдива, по крайней мере, на поверхности. Я много лет проработала у главного библиотекаря исторических архивов и посетила множество частных коллекционеров, договариваясь о приобретении или получении в дар первоисточников. Выполняя свои должностные обязанности, в особенности если оказывалась на западном побережье, я собирала документы и истории, которые могли бы помочь решить загадку, кем же на самом деле был Лиходей. Чем больше я узнавала о клане Зефирус, тем больше мое внимание привлекал его основатель, Палемон Зефирус, доживший до девяносто одного года.

Маги редко доживают до шестидесяти пяти и почти никогда не минуют порог семидесятилетия — этого, несмотря на все свои чудесные способности, они не смогли изменить. Гесперия Величественная, достигшая восьмидесяти, не только пережила с большим отрывом всех потомков дома Элберона, но и была третьей по продолжительности жизни за всю известную историю Державы. Считалось, что дед Тита, который умер в шестьдесят два, дотянул до глубокой старости.

Для мага приблизиться к девяносто — неслыханно;

это вполовину больше нормы, даже для самых привилегированных и при хорошем уходе.

— Он прожил девяносто один год естественным путем? — спросила Фэрфакс.

— Этот вопрос меня очень интересовал. Еще я хотела знать, был ли это в действительности его истинный возраст или он лгал, когда называл себя молодым человеком, придя на западное побережье. Но больше всего меня волновало, смогу ли я разыскать доказательства его смерти. Так как сильного центрального правительства на тот момент не существовало, документировали события обрывками. Лиходей подарил историческому архиву в главной библиотеке семейные бумаги и письма. Постепенно, а я не хотела выглядеть слишком любопытной, я прочесала все эти бумаги. Менее подозрительный исследователь остался бы под впечатлением от безупречности семьи Зефирус: на протяжении многих лет им приходили бесконечные благодарственные послания от магов, которым они помогли. И все же члены семьи столкнулись со множеством несчастий, особенно в ранние годы, о чем свидетельствует почти столь же обильный поток писем с соболезнованиями. Куча таких соболезнований пришло, когда Палемону Зефирусу было около семидесяти, по случаю потери сына и дочери, его единственных детей. Там также был ряд пожеланий скорейшего выздоровления ему самому. Мне удалось обнаружить копию циркуляра сеньора того времени. Циркуляр сеньора — это документ, который землевладелец публиковал для жителей своей территории, дабы сообщить о том, что происходит на его землях, иногда в других частях королевства и, возможно, даже за границей. Обычная практика той эпохи, так как у простых магов не было иного доступа к новостям. Его также использовали, чтобы сообщить важные новости о самом поместье. Согласно тому выпуску циркуляра, Палемона Зефируса и его детей постигло страшное несчастье: они наткнулись на гигантского змея.

Тит поднял бровь:

— Разве гигантские змеи действительно все еще живут в Атлантиде?

Он видел копию скелета рептилии в Музее естественной истории Гесперии Величественной. Тит не сомневался, когда-то они правда ползали по земле, но считалось, что гигантские змеи давным-давно вымерли.

— Здесь, в Атлантиде, мы больше склонны верить сообщениям об их существовании. Свидетельств очевидцев крайне мало, потому как, по слухам, гигантские змеи яростно защищают свою землю и убивают просто за нарушение границ. Но путешественники иной раз натыкаются на груды костей, похожих на те, что оставляли обычно гигантские змеи, обозначая свою территорию, и тогда немедленно разворачиваются назад. Те, кто действительно печется об общественной пользе, возможно, шлют сообщения департаменту внутренних ресурсов. Но таких мало, ибо подобные сообщения могут вызвать нежелательные вопросы. «Что вы делали на этой территории? Почему покинули пределы заповедника? Куда еще вы ходили, кроме места, где, как утверждаете, нашли груду костей?». В любом случае, мы достаточно верили в существование гигантских змей, чтобы, когда пропала моя сестра, списать все именно на столкновение с ними. Она поехала в одобренный заповедник вместе с классом, но та территория, по слухам, некогда была заселена гигантскими змеями, и именно на них мы и подумали. Поэтому рассказ Палемона Зефируса вопросов не вызвал. Его уважали, любили, кроме того он сам потерял полруки во время инцидента. Клан оплакал потери, и жизнь пошла своим чередом. Почти через десять лет хлынула еще одна лавина соболезнований, на сей раз по случаю смерти самой младшей внучки Палемона. Он поздно женился. Его детям было около тридцати, когда они погибли. А эта внучка, родившаяся после смерти отца, дожила лишь до девяти. Циркуляр сеньора за тот месяц гласил, что ее смыло внезапным наводнением. Тело так и не нашли. Также говорилось, что при ее поисках Палемон Зефирус лишился глаза.

Кашкари ущипнул себя за переносицу.

— То есть вы хотите сказать, что он принес в жертву собственных детей и внучку?

— У меня нет прямых доказательств, но в целом да, к таким выводам я и пришла.

Было похоже, что Арамия вот-вот упадет в обморок или стравит на пол еду. Вместо этого она вцепилась в краешек стула и уставилась на часы на стене.

— Затем, — продолжила миссис Хэнкок, — наконец полились соболезнования по случаю смерти самого Палемона Зефируса. Некролог, опубликованный в циркуляре сеньора, упоминал, что после гибели детей и внучки его сердце было разбито, и он провел последние несколько лет в одиночестве в горном убежище, где и скончался.

— То есть, убежище в горах существовало даже до того, как Палемон Зефирус умер официально, — высказала мысль Фэрфакс.

— Похоже, что так.

— Его сожгли на погребальном костре? — спросил Хейвуд.

В королевствах, существовавших под эгидой Ангелов, умершего мага сжигали на костре, лишь слегка прикрыв из скромности одеждой. Лиц никогда не прятали.

— В те времена Атлантида так обнищала, что даже у зажиточных людей не было на похоронах нормального погребального костра. Атлантида никогда не страдала избытком древесины, большую часть изначальных лесов давно вырубили, а привозить дрова для костров со стороны почти никто позволить себе не мог. Тела умерших сохраняли до дня, когда их можно будет нормально сжечь, отдав прах Ангелам. До тех пор они лежали в земле, плотно обмотанные, так, чтобы Ангелы не видели, как им стыдно оставаться незахороненными.