НГ (Не Говори)
Шрифт:
– Кто там? – раздался голос Мэри. И как только ей удается все слышать сквозь шум дождя и вопли Сюзи.
– Я открою, – крикнул я.
Чертыхаясь, я добрался до двери и распахнул ее настежь, уже почти уверенный в том, что это очередные свидетели апокалипсиса или нового мессии.
– Здравствуйте, могу я чем-то помочь? – спохватился я. Передо мной стояла молодая девушка, промокшая насквозь. Она дрожала в своем крохотном платьице, облепившем ее хрупкое тельце. Светлые волосы прилипли к лицу, и с них текли холодные струйки, заставляющие кожу покрываться мурашками.
– Можно воспользоваться вашим телефоном? – стуча зубами спросила незнакомка, – пожалуйста…
– Д-да, конечно, – я посторонился, приглашая девушку в дом и наблюдая, как она оставляет за собой мокрые следы, образующие маленькие лужицы. Мэри это не понравится. Ох, как не понравится.
– Кто там, Джон? – снова крикнула жена.
– Позвонить хотят, – ответил я через чур быстро.
– Что? – видимо, Мэри показалось странным, что в двадцать первом веке еще остался кто-то, кто не носит с собой мобильник. Она спустилась вниз с продолжающей рвать глотку малышкой и оторопело уставилась на гостью, – добрый вечер, – с неуместной вопросительной интонацией произнесла она, растерявшись.
Девушка чуть вздрогнула и робко произнесла:
– Добрый вечер, миссис. Вы не против? Ваш сын разрешил воспользоваться вашим телефоном.
Мэри напряглась. Она сверкнула глазами и нервно сказала:
– Конечно. Звони.
И заторопилась обратно в комнату вместе с надрывающейся Сюзи.
Надо сказать, что мы с Мэри были не обычной парой. Конечно, в новом тысячелетии пора закрыть глаза на старые предрассудки, что мы и сделали. Но большинство придерживалось старых стереотипов и судачило у нас за спиной, говоря, что она мне в матери годится. Честно говоря, надо признать, что технически в этом есть доля правды, моя мать старше ее всего на два года.
Мы познакомились на съемках фильма, режиссером которого была Мэри. А я играл главную роль. Это была ее пятая картина. Первую она начала снимать в возрасте двадцати пяти лет, и потом по одной картине в три года, так что к сорока она стала пусть и не самой известной женщиной-режиссером, но, скажем так, пользовалась популярностью в определенных кругах. Мэри занималась, как она считала серьезными вещами, не тратя время на комедии и иную чушь, в которой до ее фильма снимался я. Вообще-то, я всегда был склонен думать, что делаю нечто важное, и моя работа не просто лицедейство, а что-то сродни волшебству. Мои предыдущие картины принесли мне тоже некую известность в иных определенных кругах, коими по большому счету были девочки-подростки или их не нагулявшиеся в свое время мамаши. Мне хотелось завоевать любовь и других зрителей, показать, на что я способен, что я серьезный актер, а не просто симпатичная мордашка с кудряшками и голубыми глазами. Так я и познакомился с Мэри.
Многие считали, что она мне нужна для продвижения по карьерной лестнице, что она слишком стара и слишком некрасива для такого, как я, который может заполучить любую молодуху, какую бы ни выбрал. Да, она была чуть моложе моей матери, которая придерживалась общего мнения о том, что моя Мэри старая шлюха, развращающая ее любимого сыночка, но я ее не виню, хотя с тех пор, как Мэри забеременела, мы не общались. Если бы только мама знала, сколькие до этой «старой шлюхи» уже имели возможность развращать ее сынулю, она, возможно, пересмотрела бы свое отношение к этому вопросу. Но она и слушать ничего не хотела, искренне веря, что я был чуть ли ни ангелом до встречи с ней.
Но в итоге, как бы злопыхатели ни краснели, пытаясь найти «истинную» причину нашего союза, как бы мои малолетние поклонницы ни плевались, читая очередную статью о нашей с Мэри личной жизни, правдой было то, что я просто влюбился. Как там говорится? Сердцу не прикажешь? Вот и мне это было не под силу. Возраст, сплетни, запреты матери и ее слезы, ничто не могло меня остановить. Даже мои опасения. Я бросился в омут с головой. И счастлив, что не нашлось силы, способной меня остановить.
Когда раздался хлопок, закрывшейся за Мэри двери, я неловко улыбнулся незнакомке, наблюдая, как вокруг нее образовалась внушительная лужа, стекшей с волос и одежды воды. Она продолжала дрожать и потирать себя руками, чтобы согреться. Очередная капля упала на ее грудь с отлипшей ото лба челки, и я увидел, как ее тело вновь покрылось гусиной кожей. Тут я заметил, что сквозь мокрую ткань платья проступают набухшие соски, притянувшие мой взгляд. Спустя несколько секунд, я понял, что безотрывно смотрю на них как завороженный. Я тряхнул головой и, спохватившись, замямлил, призывая девушку проследовать за мной на кухню к телефону. Я уселся на столешницу, стараясь не подслушивать, о чем она говорит с человеком на другом конце провода. Но ничего не мог с собой поделать. Я уловил отрывки фраз, произнесенных мужским голосом, который явно был чем-то недоволен.
– Но как я доберусь до дома? Машина сломалась, телефон разрядился, на улице льет, как из ведра… да хорошо… хорошо…
Девушка, казалось, была готова заплакать, составив компанию не унимающейся Сюзи, но сдержалась, назвав нашу улицу, на которой и встряла в эту страшную непогоду.
– Хорошо, я буду ждать в машине… постарайся побыстрее, если получится…
Она повесила трубку, перевела дыхание и повернулась ко мне, пытаясь улыбаться:
– Спасибо, – она кивнула головой в знак благодарности, – я пойду.
– Рад… помочь, – не нашел, что еще ответить я.
Девушка скрылась за дверью, и меня это, почему-то расстроило.
– Она ушла? – тут же появилась Мэри.
– Да. Только что, – я запер дверь и повернулся к жене.
Честно говоря, Мэри и не была мне женой в общепринятом смысле слова, с официальными документами, клятвами и кольцами. Но называть сорокалетнюю женщину своей девушкой, даже я понимал, было несколько комично. Поэтому мы сошлись во мнении, что «жена» вполне подходящее определение.
– Сын… – хмыкнула она, подходя к окну, – надеюсь, ты ей сказал, что я вовсе тебе не мать?
– Как-то не пришлось, – замялся я, позабыв об этом, когда все мои мысли заняли соски этой девчонки. Они до сих пор стояли перед глазами. У Мэри тоже была красивая грудь. Для ее возраста. Дал бы голову на отсечение, в годы этой незнакомки моя жена дала бы ей фору в этом вопросе, но сейчас, особенно после рождения дочки, все выглядело не совсем так, как я это любил. Соски Мэри расползлись чуть ли ни на половину молочных желез, которые разбухли, как дыни. Я ничего не имею против большой груди. Я даже за. Причем обеими руками. Но они не просто увеличились, став как мячики. А превратились в сетки с этими самыми мячиками, болтающиеся при каждом движении. Я не то что жалуюсь, но надеюсь, что когда она перестанет кормить грудью (ведь есть же всякие там смеси, да?), они станут хоть отдаленно напоминать груди, которые я привык ласкать, чтобы сделать приятное женщине и получить удовольствие сам, а не в то, к чему прикоснувшись, рискуешь оказаться вымазанным молоком, на которое, мне уже кажется, у меня аллергия. Несмотря на все это, я ее люблю. Ведь не в груди же дело, правда? И не в том, что уже месяцев пять у нас не было секса… В конце концов, она родила мне дочь. А это многого стоит. Можно и потерпеть.
– Похоже, она что-то забыла, – сказала Мэри, всматриваясь в сумрак за окнами.
– Да? – я подошел ближе, стараясь не очень показывать, что меня это волнует.
– Да, – недовольно сказала жена, услышав стук в дверь.
Я вопросительно посмотрел на нее, словно ожидая разрешения впустить незнакомку снова.
– Чего стоишь? – непонимающе уставилась она.
Я расторопно открыл дверь.
– Простите, – виновато произнесла девушка, – кажется, я заперла ключи в машине… а тут такой дождь…