Ни конному, ни пешему...
Шрифт:
Взгляд затуманен то ли недавними чарами, то ли предсмертной мутью.
Старуха присела на кровать, взяла корявыми ладонями тонкую руку панны, покосилась на замершую у окна Ядвигу.
Неодобрительно так покосилась, будто упрекая, что ж ты, девка неразумная, натворила! Высечь бы тебя, неумеху…
«Девка» закусила губу и отвернулась к стене, не выдержав тяжёлого взгляд ведьмы. Та с укором покачала головой, и, не отпуская пальцы Юстины, свободной рукой стала перебирать вплетенные в косы амулеты. Выбрала один, и вдруг резко выдернула его
Ядвига вздрогнула, ей почудилось, что крошится не чародейская подвеска, а хрупкие старческие кости.
Яга медленно разжала пальцы, ссыпая на пол осколки, на темной коже из глубоких порезов проступила кровь. Черная, густая, вязкая, как смола…
Запах дурмана и пепла растекся вокруг лесной чаклунки, запах дыма пожарищ и полынной горечи…
Догорал костер в зимней ночной степи.
Снег кружил серыми хлопьями…
Тусклые отблески багровых угольев…
Далёкий перестук копыт …
Небо шатром …
Тьма…
Хотелось опуститься на мерзлую землю, скрутиться, подтянуть колени к животу, и слушать…слушать…
Шелест высохших трав, призрачный звон металла, затихающий треск огня в пустоте…
Ядвига упрямо замотала головой, отгоняя видение, растерла лицо, больно ущипнула себя за ухо. Нет уж! Провалиться ТУДА нельзя ни в коем разе!
Ведьма, не сводя с девчонки пристального взгляда, одобрительно кивнула и снова обернулась к роженице.
— Ты пришла меня проводить? — Юстина попыталась подняться на постели и обессилено упала на подушки.
— Как пойдет, — негромко ответила Яга. — Может, и провожу. Тут ведь как, ясна панна, никогда не знаешь, чем оно обернется. В какую сторону новые души дверь отворят… Сама-то чего хочешь?
Юстина прикрыла глаза. Слеза скатилась по бледной щеке.
— Жить! — выдохнула.
Словно свежий ветерок просочился сквозь толстые стены, наполнил комнатку дыханием ранней весны. Зашумели на ветру ветви столетних дубов, вспорхнули пугливые синицы, закружились полохливой стайкой в утреннем тумане. Запахло влажной землёй, талой речной водой, нежными первоцветами.
И на грани слуха тонко-тонко запела лесная сопилка.
Мертвенный морок отступил, вытесненный лучами утреннего солнца. До срока затаился в углах небогатой селянской хаты. Задиристый крик петуха вконец разорвал жуткие тени нездешнего мира.
Яга устало сгорбилась, недоверчиво покачала головой и осторожно погладила Юстину по спутанным волосам. Кровь сочилась из порезанной ладони, налипая на светлые пряди.
Мурза бочком подобралась ближе,
Яга поморщилась недовольно, но тварючку прогонять не стала.
— Выйди, девочка! — внезапно приказала она Ядвиге, — выйди и пришли мне холопку — будет помогать. Раз не сбежала ночью, то и меня не забоится. А то у мельничихи зубы от страха клацают, аж сюда слышно!
— А я? — тихо спросила панночка.
— А ты мне помехой будешь. Тут, — старуха кивнула на застывшую Юстину, — крепко торговаться придется. Хозяйка чужих ушей не любит. Очень не любит! Девке-то я голову задурю, она и не поймет ничего, как и сестрица твоя. А тебе с НЕЙ встречаться рановато.
Оставлять Юську было страшно. Но и перечить лесной чаклунке нельзя! Ядвига чуяла, как та делилась с роженицей своей силой, как с кровью вытекала из старухи жизнь.
Вытекала и… проваливалась в бездонный темный омут! Надолго ли ведьмы хватит?! Если только она не сторгуется с Хозяйкой судеб, не выпросит отпустить в мир живых три человеческих души…
Ядвига покорно подошла к двери и, не оборачиваясь, прошептала:
— Спасибо, бабушка!
— Иди уже, — дернула плечом старуха.
****
Ядвига прикрыла за собой дверцу спальных покоев. В опустевшей хате было непривычно тихо. Не гомонили мужики, не болтали за домашними хлопотами Орыська с Марфой, счастливый смех внуков не радовал бабцю с дидом…
Все еще бледная мельничиха усердно вымешивала тесто. Дядька Михась сидел за столом и бездумно крутил в руках деревянную ложку.
— Ганька, — хрипло позвала панночка холопку.
Та поставила на стол дымящийся горшок с кашей, вытерла руки рушником.
— Будешь помогать старухе? Не забоишься?
Ганька нахмурилась, закусила губы, недовольно глянула на мельничиху и выпалила:
— А и не забоюсь, ясна панна! По мне так хоть черт с рогами, лишь бы нашу ясочку с того света вытянул. А если ещё и деток спасет — то совсем добре! Вона, мы божу матинку просили-просили, просили- просили… и все без толку! А тут…
— Ганя! — сквозь зубы прошипела Ядвига.
— Так, а шо Ганя?! — не растерялась девка. — Пока вас не було, меня тетка Гануся залякала совсем. Токмо и твердит: видьма, видьма!
— Иди уже, — подтолкнула говорливую прислугу девченка.
— Вот я и кажу, — не унималась та, — видьма — оно надёжней!
Холопка наконец скрылась за дверью. Ядвига настороженно прислушалась. Ну как Яга пришибет болтливую девку.
— Так я и кажу, — твердила Ганька уже старухе. — Наша повитуха — бабка Горпина. Ох и добра лекарка! Токо лаяться дуже любит! Зато и бабам рожать помогает, и скотину отшепчет, и переляк выльет. А она только самую капельку видьма, а тут прямо цееелая чаклунка!