Ни слова о магах
Шрифт:
— Что он говорит? — к Стасу наклонился Джош.
— Слушай… — отозвался Стас.
— Посмотри на моих воинов! В их сердцах скорбь, а в глазах надежда! Они зовут тебя, они умоляют тебя! Будь с нами, великий зверь, отец всего живого! Тот, чья поступь сотрясает землю и волнует воду! Вечно голодный одинокий охотник! Скажи нам, что ты здесь, с нами, среди нас!…
Вселес, стоя в грязи на коленях, поднял голову и распростер руки.
Эхо растворилось в темном небе. Установилась напряженная, пугающая, неуютная тишина, будто бы весь мир вдруг исчез, оставив вместо себя бледную немую
А через какое-то время — миг, бесконечность? — где-то высоко, далеко родился странный звук.
Стас вздрогнул.
Вздрогнул Хурхас, и стрелки вздрогнули, и Легорн.
Тролли, расположившиеся тесной кучкой в сотне метров от костров, заворчали, завозились встревоженно, прижимаясь друг к другу еще плотней и неуверенно озираясь по сторонам, а Однозуб вдруг вспомнил страшную черную рубаху с горящим черепом и невольно оскалил клыки.
Звук непонятного происхождения усиливался, ширился. Густой рокот, низкий рев. Этот звук был знаком Стасу, но он не сразу понял, где же он уже его слышал, а когда вспомнил, то резво вскочил на ноги, поднял голову и приготовился кричать, размахивать руками. Заколотилось сердце, кровь прилила к лицу. Стас был уверен на все сто, что сейчас, разрезая винтами туман туч. неся на фюзеляже и крыльях электрические искорки, в небе пролетит невесть откуда взявшийся — дракон — самолет…
— Мы слышим тебя! — крикнул Вселес, выпрямляясь в полный рост, и Стас снова вздрогнул. Гул вдруг рассыпался и пропал. Растерявшийся Стас смотрел в небо.
— Что это было? — потянул его за одежду Легорн.
Стас ответил не сразу. Какое-то время он стоял, ожидая, что звук повторится, но все было тихо. И Стас опустился на свое место.
— Я не знаю… — сказал он негромко по-русски. — Не знаю… — повторил он для Легорна.
— Вы слышали его! — прокричал Вселес и выступил из тени. — Так чего же мы ждем?
И воины Стаи загудели, зашевелились. Откуда-то появились пузатые фляжки, пошли по кругу. Несколько щитов, освобожденных от кожаных ремней, легли на горячие угли. Не дожидаясь, пока гигантские противни накалятся, бородачи резали мясо маленькими кусками, насаживали их на длинные острые сучки и совали в самый жар. Мясо не прожаривалось, только кровь подсыхала румяной ко-речкой, но люди, обжигаясь, рвали его зубами, жевали, глотали, давясь. Они словно соревновались, кто больше съест, кто сумеет запихать в себя больше. Они весело переглядывались, перемигивались, мотали головами, размахивали руками, рыгали, сплевывали нежующиеся жилы. Они что-то говорили, обращаясь к товарищам, но рты их были набиты, и получалось лишь нечленораздельное мычание. И все же они как-то ухитрялись понимать друг Друга.
Праздник начался.
Вселес обходил костры, присаживался, пожимал руки, смеялся вместе со всеми, брал куски мяса, когда ему протягивали, совал в рот. Запивал из своей собственной фляжки. Посматривал на гостей.
— Пожалуй, я тоже попробую, — сказал кто-то из своих. Стас повернул голову. Невысокий усатый стрелок — кажется, его звали Тленом, — достал нож и поднялся. — Отрезать еще кому?
— Мне, — откликнулись сразу несколько голосов. — Мне тоже…
— И
— Перестань, Джош! — поморщился Глен. — Не порти аппетит. Когда еще доведется отведать свежего мяса, хорошенько прожаренного на углях? Может, уже никогда. Сегодня же последний вечер. Я прав?
“А ведь действительно, — подумал Стас, — осталось всего несколько часов… Последний вечер. Перед боем. А никто еще ничего об этом не сказал”.
— Как хотите, — сказал Джош.
— Да брось ты! — Глен усмехнулся. — Вспомни, какой только гадостью нам не доводилось питаться.
— Дело ваше, — отмахнулся Джош.
Вскоре почти все стрелки держали над углями нанизанные на острые прутья мясные полоски — капли жира и сока тяжело шлепались на угли, шипели, чадили. Стрелки с этими длинными прутьями напоминали удильщиков, забросивших свои снасти в огненный омут. Кто-то из молодых уже сбегал за сухарями и питьевой водой, заодно прихватил чеснок, лук и соль.
— Как там лошади? — спросил Джош.
— На привязи. Спокойные.
Люди Вселеса затянули песню. Петь они не умели, просто рвали глотки, ревели, пытаясь перекричать друг друга. Легорн приподнялся, посмотрел в сторону, где должен был находиться отряд троллей. Ничего не разглядев во тьме, окружавшей костры, сказал Стасу:
— Я отойду, проверю, — и скользнул в темноту, мимо стрелков, мимо людей Вольной Стаи. Стас отметил, как все замечающий Вселес недовольно покосился воину вслед. Но не прошло и минуты, как Легорн вернулся, выдохнул:
— Все в порядке, — и уселся на место. Мясо он не ел, только жевал понемногу сухари, прикусывая зубчиком чеснока.
Стрелки разговорились. Стас особо к их разговору не прислушивался, думал о своем, но краем уха кое-что улавливал — стрелки говорили о деньгах, травили старые байки о былых временах, хвастались оружием, подшучивали над молодыми и над канонирами. И ни слова о том, что совсем скоро — бой. Ни единого вопроса — сколько же врагов? Какой план? Есть ли карта местности? Как лучше расположиться?
Для стрелков все просто — стрелять, пока есть патроны и пока есть в кого стрелять.
Тихо подошел Вселес, встал за спинами. Стрелки по-притихли, косясь на неподвижную фигуру. Кто-то что-то пошутил про подпаленную бороду, шутку поддержали недружными смешками. Вселес, видимо, понял, что смеются над ним, но не показал вида. Стоял неподвижно, и только глаза двигались, перебегая с лица налицо. Его присутствие тяготило, стрелки нахмурились.
— Спроси, что ему надо? — сказал Джош, обращаясь к Стасу.
Вселес словно понял вопрос, сказал, не дожидаясь, пока Стас переведет:
— Вы все должны есть.
— Говорит, все должны есть.
— Так мы и едим! — Джош развел руками, показывая на сухари, на порезанные дольками луковицы, на головки чеснока.
И вновь Вселес понял его без перевода:
— Мясо дракона должен съесть каждый.
— Спроси его сейчас, — сказал Хурхас, и Стас сразу понял, что маг имеет в виду.
— Присаживайся, вождь, — сказал Стас и подвинулся, освобождая место на краешке бревна. — Есть разговор.