Ничего не исправить
Шрифт:
— Что я знаю? Вам храмовые версии или версию официальной науки? Если храмовые, то у каждой расы она своя, порой эти самые версии взаимоисключают друг друга. Мы, люди, отличились и здесь, у людей таковых несколько. Повторюсь, версий сотворения мира мне известно множество. За исключением версии высших или, как вы называете, старших рас. Сама я верю в возникновение жизни, так сказать, естественным путём, минуя божественное вмешательство.
— Что ж, думаю, стоит ознакомить вас с ещё одной теорией.
Сейчас расскажут ещё одну легенду? Пожалуй, пора вспомнить о
гостеприимстве. К дивану переместился небольшой столик, до этого скромно стоявший у стены. На нём появился поднос с горячим чайником и несколькими вазочками с печеньем, конфетами и пирогами с мясом, которые, как знала Алекса, очень уважал Кольдер, терпеливо молчавший всё время разговора. Оборотень оживлённо потёр руки и тут же ухватил самый верхний пирожок. Откусил, зажмурился от удовольствия и, прижав свободную руку к груди, прочувствованно произнёс:
— Спасибо, госпожа Элсинора!
И что это было? Намёк, что знает о том, что бабушка их подслушивает? Проще сделать вид, что не поняла. Алекса спокойно отпила чай из своей чашки, выбрала печенье, откусила. М-мм, бабушка мастерица не только артефакты делать, у неё всё получается бесподобно.
Господин Отакиджи пару раз приложился к чашке, больше из вежливости взял печенье, отломил кусочек, положил в рот, прожевал и замер, вежливо ожидая, когда сотрапезники закончат. Сейчас, за столом, стало заметнее, какие же они разные, эти два мужчины, объединившиеся ради непонятной пока цели. Кольдер и Тейдин. Оборотень и высший. Не внешне, нет. Кольдер — сама плещущая через край энергия. Тейдин же — сила? Да, сила наверняка, но такая, которая заключена в монолит самоконтроля. Или Алекса что-то здесь не понимает. Хотя это как раз не удивительно. Кто может похвастать, что понимает высших? Если только они сами. Появилась возможность узнать чуть больше, и она этой возможностью обязательно воспользуется.
Господин Отакиджи спокойно, как будто у него впереди всё время мира, дождался, пока Кольдер насладится пирожками, и только тогда начал свой рассказ.
— Среди младших бытует много версий сотворения мира. Да, версий. У старших же и слово такое — версия — почти вышло из употребления. Его заменило более ёмкое: знания. Так вот, коротко расскажу, что знаем об этом мы, — оговорка или признание? Ведь Тейдин фактически признался, что он из высших. — На заре мироздания не было ничего: ни света, ни тьмы. Было всеобъемлющее и всеисключающее Ничто. Сколько это длилось, не знает и сам Первотворец, поскольку его сознание тогда пребывало в небытие. Но как только он осознал себя, то испытал величайшую тоску. Он знал, что может всё. Но он не знал, что же это такое — всё.
Вот такой парадокс и насмешка мироздания.
Даже Первотворец когда-то был юным и пытливым. Он стал экспериментировать. Чем заканчивались его первые опыты и сколько это длилось, неизвестно. Первым его действительно удавшимся творением был Свет. И был он так ярок, что едва не ослепил самого Первотворца. И тогда Первотворец создал Тьму. Результат он посчитал удачным. Свет и Тьма — две стороны всего, включая самого Творца. Много времени он провёл, наслаждаясь плодами своих трудов, понимая, что лучше уже ничего не создаст. Но, как я уже говорил, и Первотворец подвержен скуке. И тогда он вдохнул жизнь в частицы Света. Так появились инжелы. В пику им из частичек тьмы почти сразу же возникли даоны. Творец счёл, что это хорошо, и так же, как Свет не может существовать без Тьмы и Тьма без Света, так же их порождения тоже нуждаются одни в других.
Так Свет и Тьма получили разум. С ними получили разум и их творения. И тут выяснилось, что и Первотворец может не всё. Он не смог предугадать вражды этих разумов. Почему воевали те древние инжелы и даоны? Почему ненавидели друг друга? Вряд ли на этот вопрос могли бы ответить и они сами. Просто так было. Дело шло к взаимному уничтожению. Какой создатель сможет спокойно смотреть на смерть своих детищ? Вот и Первотворец не смог. Он не придумал ничего лучше, как расселить своих созданий по разным сферам обитания, названные обитателями Белой и Чёрной Сферами соответственно. Для не пожелавших покинуть Первоматерь-землю остался только один материк. Тот самый, на котором раньше кипели самые страшные сражения. Один на оба народа. И наказал, что каждый, кто поднимет руку на иноплеменника на Первоматери-земле, будет отдан в вечное рабство противоположной стороне и полностью лишён Его благоволения. Что значит полностью лишён Его благоволения? Отступника лишали силы. Силы Света или силы Тьмы.
Не останавливаясь в своём наказании, Первотворец ограничил силу своих строптивых созданий. Правда только на то время, которое они обитали на Первоматери-земле. И, словно в насмешку над совершенством созданий Света и Тьмы, слепил из глины иных существ — младших, с которыми теперь и должны были сосуществовать те, кто решил остаться. Ещё и, помня о вторичности своих младших созданий, сделал их внешне похожими на старших и дал толику силы. Мало того, он отдал им лучшие земли.
Тейдин замолчал.
— То есть, мы все — младшие или низшие — всего лишь наказание? Пародия на высших? — продолжила невысказанную мысль Алекса. — Тогда почему вы не ушли в свои сферы? Почему обитаете среди нас?!
— Первоматерь-земля нас не отпускает. Ведь мы и её дети. Наказание ли это от Первотворца или благословение, этого каждый решает для себя сам. Кто-то смог разорвать эти нити и уйти в Сферы, кому-то не удалось. Кто-то не захотел.
Прояснила ли легенда сотворения мира вопросы, которые не давали покоя Алексе? Если и прояснила, то совсем не те. И, как следовало ожидать, поставила кучу новых. Тейдин ждал этих вопросов и готов был на них отвечать. Он отхлебнул из чашки давно остывший чай, кивнул каким-то своим мыслям и заговорил вновь.
— Спрашивайте, я постараюсь ответить как можно полнее. Только давайте сначала пригласим к нам ту достойную леди, что слушает наш разговор за дверью.
Ой, как неудобно. Одно дело всем делать вид, что не замечают, когда их подслушивают, и совсем другое, когда уличают в этом.
Похоже, неудобство испытала только Алекса. Кольдер метнулся к открывшейся внутренней двери и, пропустив леди Элсинору с Илингой на руках, прихватил из внутреннего коридора кресло, на котором с удобством разместились прабабушка и правнучка. Бабуля же степенно вплыла в лавку, сдержанно кивнула привставшему при её появлении Тейдину и, подождав, пока оборотень занесёт её сиденье, подошла к нему, чтобы занять место.
Дремавшая до этого момента на её руках малышка встрепенулась и, обнажив пока ещё беззубые дёсны, зашипела.
— Да что с тобой, маленькая моя? — Алекса одним прыжком подскочила к своим самым родным и схватила дочь на руки, желая уберечь её от невидимой опасности.
Леди Элсинора поднялась и вышла вперёд, прикрывая своих девочек.
— Кто вы?! — почти выкрикнула она Тейдину.
— Я инжел. Девочка, как я вижу, принадлежит к племени даонов.
Последний пирожок, который до этого одиноко лежал на блюде, с громким в