Ничего не исправить
Шрифт:
Про появляющиеся древние артефакты высших Пинтерс, как и предполагали Алекса с бабушкой, ничего конкретного не знал. Потому его отпустили с миром.
Домой. Смотреть сон, в котором к нему придёт его совесть и настойчиво призовёт покаяться. Каяться мошенник пойдёт не к храмовникам, а почему-то к стражам, которые и примут его в цепкие объятия закона. Ещё и подельников сдаст. Двадцать лет каторги на тех самых нерафовых рудниках, как и предрекла Алекса, будут достойным вознаграждением за недостойные деяния.
Можно ли считать эпизод с Пинтерсом неудачным? В своём расследовании они не продвинулись, но ведь избавили мир от преступника, наживавшегося на таких вот
ГЛАВА 6
Пора заняться делом. Пора заняться делом. Пора, пора заняться делом!
Отбивали в голове такт настойчивые молоточки.
А как им заниматься? Не спрашивать же у всех подряд, нет ли у них чего древнего на продажу. И не знают ли они случайно, откуда эти древности появляются? Про взрывы опять же, хорошо бы узнать. Ага, и вопрос вопросов: кто за этим стоит? Не стоило забывать, что продажа древних артефактов вроде бы как запрещена. В таких мелких лавочках так уж точно. Для этого существовали роскошные аукционы, где раритеты с шумом и помпой продавались за огромные состояния. И на каждую такую штучку обязательно имелась куча сертификатов и паспортов. Управление и Алексу интересовали как раз нелегальные вещи, желательно с криминальной историей.
Да, она понимала, что такие дела быстро не делаются, что внедрённые агенты иногда годами ждут своего часа. И всё равно, стали закрадываться сомнения, что это дело им с бабушкой по зубам. Здесь таланта артефактора мало, здесь больше решают знакомства и связи. Связи, которые оборвались со смертью Питера Крофа, который, кстати, тоже этим всем не неделю и даже не месяц занимался.
И где обещанный Управлением «человечек или не человечек», который, как говорила бабуля, расследует это дело параллельно? Так и «расследует параллельно»? Это тоже наводит на определённые мысли. Если до сих пор не объявился — или объявился, но не обозначил себя, — значит, и не собирается это делать.
Разнообразие вносили беседы и дружеские перепалки с Кольдером. Тот взял за правило появляться пару раз в неделю, иногда что-либо приносил на продажу, иногда просто поболтать. Просто ли? Кажется, внешне пустозвон и ловелас составил своё впечатление о степени знакомства Алексинты с артефакторикой.
Нет, о том, что она — урождённая Рейнин со всеми их талантами и умениями, вряд ли догадывался, но то, что её знания артефактов гораздо выше бытового уровня, понял. Приносимые им вещи становились сложнее и сложнее. Подозрение, что он и есть тот «человечек или не человечек», крепло. Ведь оборотень не человек же? Как и намекали бабуле в Управлении.
— Алекса, — с некоторых пор они перешли на ты, — есть у меня один знакомый. А у него есть вещь, которую он хотел бы продать, — вроде бы небрежно начал разговор Кольдер.
И что это? Очередная проверка или… все проверки пройдены и начинается дело?
— Стоящая вещь? — проверка или дело, но из роли нельзя выходить до конца. Не хочет открываться, и не надо, она вот тоже не спешит это делать.
Оборотень замялся. Странное для него состояние, как успела узнать Алекса, сомнения — настоящие сомнения, а не наигранные — ему не свойственны.
— Я не знаю, что у него. Просто сказал, что нужно сбыть вещицу. Какую, не сказал.
— Пусть несёт, если вещь стоящая, почему бы и не взять, — именно так, обыденно и беззаботно. Ведь не ждёт ничего особого, правда?
Оставалось надеяться, что чувствительный оборотень не заметил, как ёкнуло сердце. Начинается? Очень на то похоже.
Появились
— Прекрасная Алексинта! — Кольдер вытащил из петлицы цветок и вручил его девушке. — Как же я рад видеть вас вновь! Я скучал.
«А уж я-то как скучала! Заставил меня поволноваться. Гадкий, гадкий, гадкий оборотень!» — так и хотелось сказать Алексе.
На языке вертелось ещё много чего, но сказала она совсем другое.
— А, Кольдер, это ты? Опять за своё? Ничто-то тебя не изменит, шальная псина.
— Да, я псина! Да, немного шальная. И этим горжусь, — подбородок оборотня напыщенно взметнулся вверх, голова немного повернулась в профиль, демонстрируя девушке наилучший ракурс восприятия.
— Всё такой же, — безнадёжно махнула рукой Алекса, в очередной раз принимая его игру. — Лучше бы вспомнил об элементарных правилах приличия и представил своего спутника.
Зашедший вместе с Кольдером мужчина всё время их короткой перепалки терпеливо стоял недалеко от входа и внимательно рассматривал лавочку и её хозяйку. Впечатление он производил странное. Выше оборотня и шире его в плечах. Если присмотреться внимательнее, а Алекса так и сделала, то он был очень даже красивым. Пожалуй, даже не столько красивым, сколько идеальным. Да, именно это слово здесь подходило больше всего. Идеальный разрез глаз, идеально вылепленные нос и губы. Идеальные пропорции лица и головы нарушали только волосы, в небрежном беспорядке обрамляющие это великолепие. Такое совершенство она встречала только на картинах мастеров прошлого. И на том памятном балу.
Всё это можно было увидеть, если специально заострять внимание, в ином же случае странный гость просто ускользал из поля зрения. Вроде бы да, он здесь, но… как висящее на стене часы или картина. Мы знаем, мы помним, что они есть, но не думаем же о них постоянно. Так было и с ним.
Вот и ещё один аргумент в пользу того, что гостя Кольдер привёл особенного.
Не человека. И не оборотня. И никого из тех, расовую принадлежность которых можно определить вот так сразу. А ведь виделся обычным человеком. Как и Легран.
— Ох, да, что же это я, как же мог забыть, — Кольдер картинно хлопнул себя по лбу. А ведь запросто мог забыть. Если загадочный гость этого захотел бы. — Госпожа Алексинта, позвольте мне представить вам моего хорошего знакомого господина Тейдина Отакиджи. Тейдин, это госпожа Алексинта Кроф — вдова моего безвременно погибшего друга Петера Крофа. Госпожа Алексинта взяла на себя тяжкое бремя управления доставшимся наследством.
Вряд ли господин Тейдин Отакиджи способен читать мысли, такое никому неподвластно, даже высшим, но вот считывать эмоции — это запросто. Впрочем, эмоции Алексе скрывать и не нужно. Заинтересованность и некоторое ошеломление от его красоты? Так это нормально. Желание узнать, кто такой и что из себя представляет? Тоже ничего странного.