Шрифт:
глава первая, в которой все неприятности весело и начнутся
I
По длинным, тусклым и звонко-холодным коридорам замка Недосягаемых Умыслов бродил хозяин этого самого замка – мистер Жжуть. Довольно известный в наших краях колдун и мистификатор. Упрямо скукожившись и жалобно пришаркивая, он обходил все закутки и тайные ниши родового гнезда, проверяя целостность нажитого имущества. Старческая усталость и зудящая желчь никак не способствовали обретению душевного покоя. Раздражало буквально всё.
– В эдакое поганое время живём, что ничего полезного нельзя оставить без присмотра. – бормотал мистер Жжуть, жадно ощупывая подагрическими пальцами любимые вещицы. – Мигом всё растащат, в одночасье всё пропадёт. Слуги, конечно, воришки шустрые, поскольку сама природа лакейская к этому понуждает,
В руках у мистера Жжуть болтался прозрачный целлофановый пакет, где находился дубликат собственного мозга, изготовленный в алхимической лаборатории. Требовалось подыскать хитрое местечко, чтоб понадёжней его спрятать. Только за прошедшую неделю сгинуло с концами пять свеженьких дубликатов, и всякий раз мистеру Жжуть доводилось узнавать о пропаже очень некстати. Мыслительная деятельность мистера в последнее время усилилась как никогда, поскольку ему требовалось прочитать и запомнить от корки до корки восемь толстенных колдовских Пыльных Книг. Когда одни мозги в голове устаревали, изнемогали и плавились, то ловко заменялись другими. Изумительное содержание семи Пыльных Книг шустрыми ртутными шариками проникало и отравляло функциональную физиологию нашего мистера, но чтоб захватить и пропитать исключительно тёмными знаниями самую глубину души, требовалось дочитать до конца последнею Пыльную Книгу, восьмую. Без неё никак.
– А если сюда припрятать? – мистер Жжуть остановился у небольшого чучела рыцаря в медных латах, установленного у входа в пыточную башню. – Экий самоварный солдатик. Это где же такого я себе надыбал?.. Не помню ведь.
В былые времена, ещё при живой супруге мистера Жжуть, дубликаты мозга располагались во всех удобных закутках замка, иногда практически на виду. В любой момент мистер Жжуть мог заменить один мозг на другой, чтоб голова не распухала от полученных знаний и не оскудевала ритмикой полезной деятельности. Однако, месяц назад супруга приказала долго жить, за порядком в замке следить стало некому, и лакеи распоясались. Казалось, что пропадали не только припрятанные мозги. Пропадали диванные пуфики, декоративные стеариновые свечи, бронзовые статуэтки всяческих пикантно-доминирующих божков, столовое серебро и продуктовые запасы. А из конюшни пропал знаменитый на всю округу лошадиный конь. Причём, пропал одновременно с конюхом. И даже если какая-то знакомая вещь несомненно находилась на своём привычном месте, то казалось, что само это место поменялось местом с каким-то другим и исчезло без следа.
– Всё не так, всё не то. – грустно выдохнул мистер Жжуть и легонько потеребонькал забрало на шлеме рыцаря. – Вот хоть убейте, а не помню, чтоб у меня такой солдатик в доме живым водился. Наверное, его ко мне сразу чучелом привезли. Да и правильно. От живой здоровой жизни завсегда жди каких-нибудь внезапных неприятностей, а толку мало. Вот, к примеру, младенчик новорождённый: орёт и ссытся без остановки – да какой, друзья мои, с него толк? лучше бы и не рожать такого маленького подлеца!.. Рожали бы сразу паренька зрелого, послушного и трудоспособного.
Морщинистое старческое лицо мистера Жжуть выглядело, словно заношенная поролоновая маска с утомлёнными белёсыми глазами, нервно шамкающим прокуренным ртом и увесистым шнобелистым носом. Сутулое тщедушное тельце покрывал короткий кашемировый халат с засученными рукавами, из-под которого с издевательским видом торчали голые ноги, обутые в стоптанные башмаки с обрывками развязанных шнурков. Несмотря на значительный возраст, мистер Жжуть не был лысым, а имел шкодливо всклоченные волосики необъяснимого цвета, где угадывались оттенки лилового и болотно-осеннего. Всякое своё житейское рутинное действие или умственную работу мистер сопровождал нескромным почёсыванием, беспокойным хмыканьем и брюзжанием, а на языке неизменно вертелось и стремилось высказаться что-то вроде oben auss und nirgends an. На своих случайных собеседников он поглядывал с презрительной неприязнью и постоянно пыжился. Однако тех немногих клиентов, что хаживали к нему за услугами в колдовских затеях, по-своему ценил и бережливо опекал.
Когда уставал от чтения книг или работы в алхимической лаборатории, мистер Жжуть подолгу болтался по замку без внятного дела, ворчал на слуг, наблюдал за небольшим садиком, расположенным у крепостных ворот. Самостоятельно он ничего не умел сажать и полоть, и даже ленился заниматься садовым трудом, но любил, когда цветы на клумбах произрастали с приветливой активностью, а плодовые деревья зазывали на сбор урожая. Думается, что внутренний мир мистера напоминал гниловатый деревянный сундучок, в котором, кроме перманентно сношающихся тараканов, мало чего имелось полезного и утешительного. Да и тоска безутешного вдовца мешала колдуну в обретение покоя, перепутывала истинные способности и смурные пожелания.
– Тут ты пальцем в небо ткнул! – живо откликнулся на безутешного вдовца мистер Жжуть, обращаясь почему-то к чучелу рыцаря. – Нет во мне никакой тоски по женскому одомашненному типажу. Да и возьми себе в толк, солдатик, если вправду интересно: житейскому рационализму я поддаюсь сполна; существо я уникальное и исторически акционированное – чем и похваляюсь – но к исполнению супружеского дивертисмента давно не гожусь. Годы безусловно взяли своё, оставили лишь фрагментарность претензий по поводу любовного пыла, и всецело поддаваться на соблазны нет у меня сил. Да надо и хоть какую-нибудь выставочную добродетель в себе сохранить, поскольку мудрому старику подобает быть почтительно одиноким. Эх, солдатик, доживёшь до моих лет, тогда-то и поймёшь.
Мистер Жжуть не без хитринки присмотрелся к чучелу, радуясь, что ему достался такой сговорчивый и молчаливый собеседник.
– Вот, возьми, к примеру, такую инсценировку: женат ты законным браком на удивительно пышноокой девице, самого активного молодого возраста, и естественно, что обволакивающих чувств у тебя к ней целые табуны!.. И вот, представь, что с самого утра, с самого ранёшенька, она перед тобой хвостом вертит, ласкается да апельсинничает капризами по женской части: ах, дескать, милый муженёк, срочно дай мне денежку на соболий салоп! ты не представляешь себе, что за чудный соболий салоп я давеча на барахолке приметила, боже ты мой! боже ты мой!..
Мистер Жжуть даже слегка заманерничал голосочком, выказывая совершенную наивность женской хитрости.
– И всё это зудит прямо за завтраком, выслеживая именно такие моменты, когда ты к тарелке прикладываешься и никакого подвоха не ожидаешь: кусок бекона на вилку цапнул и пропихнул в горло!.. А она к тебе подваливает с кокетством, способным незамедлительно сменить милование на собачий лай: соболий салоп! соболий салоп!..
Мистер Жжуть убедительно прогавкал.
– И попробуй не дай денег на салоп – вечером, после работы, ни минуты отдыха не выкрадешь. Для начала пыльной тряпкой тебе под носом возить будут, затем пепельница с окурками провинившейся дурой окажется у тебя на коленях, а под конец и швабра под ногами запляшет: ах, дескать, милый, позволь мне тут немножечко прибраться, а то днём ни секундочки свободной нету, ты же знаешь, что я на специальные курсы устроилась по обучению колдовству – уж прости, муженёк, но мне тоже не терпится выучиться колдовать и быть такой же вредоносной колдуньей, как и ты… пересядь-ка, пожалуйста, с дивана на кресло, а теперь пересядь с кресла на диван, а теперь сядь хоть куда-нибудь, только перед глазами моими не маячь… мне всего-то один соболий салоп и надо выучиться наколдовать, а там поглядим, может быть и ещё чему-нибудь выучусь… ты же помнишь Марью Гавриловну?.. ах, видите ли, он не помнит Марью Гавриловну, сокурсницу-то мою бывшую, мы в общежитие в одной комнате жили, а он, видите ли, её не помнит, будто это не он к нам, на третий этаж, по водосточной трубе карабкался… она в институте не доучилась и замуж за олигарха выскочила, отчего невыносимой задавакой сделалась – я бы с удовольствием превратила её во что-нибудь несуразное, да хотя бы в болвашку в какую-нибудь, в мордовского бога Кереметь – вот уж кому соболий салоп ни к чему, сразу хвастать отучится… не правда ли, милый муженёк??