Ничего
Шрифт:
– Едрит твою, ангидрит тебе с перекисью в марганцовке! – сизелицый вдруг оживился и затараторил, вертя головой и выделывая руками двусмысленные шизоидные манипуляции. – Если снова помру, так и хрен с ним, воздух станет чище. А то ножки, как у кошки, после атомной бомбёжки. Спинка, как у свинки, вся покрытая щетинкой. А писю у свинки видали? А вам на спинку не пописеть, чтоб морем пахло?..
Мистер Жжуть внимательно выслушал бедолагу.
– Хоть ты и бормочешь чепуху, а я тебя прекрасно понимаю. – сказал он, вздохнув с мечтательной задумчивостью. – Сам иногда таким бываю. Поскольку говаривали
– А если долго вглядываться в стену, то увидишь себя на стене, будто в зеркале… – ни к кому не обращаясь пробормотал Вдрыбадан.
Сизелицый внезапно замер, резко поумнел и, обращаясь к патологоанатому, отчётливо произнёс:
– Бабу хочу!!
Патологоанатом Вдрыбадан смущённо закряхтел.
– Такую вот. – сизелицый обрисовал ладонями в воздухе нечто вроде Венеры Милосской.
– А зачем тебе баба? – спросил мистер Жжуть.
– Вот так за жопу возьму, её сику себе на пику натяну и крякать заставлю. – окунулся в привычное состояние человечек, меняя выражение и цвет лица на близкое к кефирному. Даже со слегка просроченным сроком хранения.
– Это ты брось, ты впредь с бабами не очень водись. – сказал мистер Жжуть с наивозможно нежной поучительностью. – Водись так, чтоб всё в меру было. Я-то постарше тебя, и я знаю, до чего с бабами не просто бывает.
Мистер Жжуть снова вздохнул, вспомнив что-то уж очень личное, а затем прихлопнул по ближайшей холодильной камере, сложил рот в капризной ухмылке и спросил у патологоанатома: – Кстати, с жёнушкой моей всё в порядке?.. Температура заморозки в норме?..
– За супругой вашей приглядываю в оба глаза. – заверил Вдрыбадан, намереваясь открыть дверцу холодильника. – Пылинки сдуваю.
– Ничего, пусть пока полежит здесь… – не позволил открывать камеру мистер Жжуть. – Я сперва своё главное дело сделаю, а там и до неё руки дойдут. Либо разморожу и оживлю колдовским манером, либо на похороны потрачусь. Я, знаешь, такие похороны хочу, чтоб вся страна рыдала, чтоб из пушек палили, чтоб вдовы и сироты на могилку кидались и причитали на кого же ты нас покидаешь?..
Кажется, мистер Жжуть больше воображал свои собственные похороны, чем жёнушкины.
– Ну, ладно, держитесь тут, ребятки, а я устал от вас, пойду. Мертвяков привезут если с кладбища – распределите по местам, запротоколируйте. Впрочем, сами всё должны знать. У кого мозгов будет побольше – тех сразу укладывайте на хирургический стол и меня вызывайте.
– Без вас не начнём. – заверил Вдрыбадан.
– Без меня нельзя. Я тут главный.
– Папенька!.. – вроде как на прощание попробовал сказать что-то важное сизелицый, но испугался неожиданных чувствительных механизмов внутри себя, сконфузился и остолбучился. Кажется, надолго.
Мистер Жжуть поднялся на лифте из бункера вверх и продолжил блуждать по коридорам замка Недосягаемых Умыслов, держа на уме одну цель, способную перевернуть мироздание.
II
– Апппчихи!! – вкусно и сопливо вычихался выдра Подхалимка, едва успев за один глоток опорожнить чашку чая, и развеселил слуг, собравшихся в привратницкой скоротать вечерок. – Извините, братцы. Опять напасть накинулась.
– Что за напасть? – захихикали слуги.
– Вот такая получается у меня напасть. – жалобно проговорил выдра Подхалимка. – Начнётся иногда чих в ноздрях щекотать, да так назойливо, что и врагу не пожелаешь. Чихаю, как бог на душу положит – в любой момент могу начихать на всех, и на себя. Себя тем более не пожалею.
– Утрись, чудо! Далеко носовой платок запрятал? – унимая неказистый потявкивающий смешок, сказал пёсик Кабыздох, пытаясь собрать в кучу плохо сорганизованные друг с другом зрачки глаз.
– Несомненно утрусь, мог бы и не напоминать. – выдра наполировал ухоженную мордочку бархатистым носовым платком. – Я насчёт чистоты усерден.
– Знаем-знаем твоё шарашкино усердие. У тебя этакие ноздри – будь здоров, целая дубина пролезет! Без усердия не вычистить.
– А ты мне пропихивал дубину, чтоб такое говорить?
– Допустим, что не пропихивал. А вот тебе встречный вопрос: ты бы мне разрешил в ноздри дубину пропихнуть, если б я к тебе с этой просьбой обратился? Наверняка бы заартачился.
Выдра Подхалимка задумался. Ситуация принимала тот оборот, когда и отказать пёсику его в просьбе не хотелось, чтоб не обидеть этого самого колючего пёсика, но и собственные ноздри было жалко.
– Есть у меня твёрдая убеждённость в том, что дубина не пролезет. – находчиво шмыгнул он носом. – Палец-то еле-еле засовывается наполовину. Я ради интереса каждый день пальцами в ноздри лазаю – и безуспешно.
– В следующий раз, когда захочется ради интереса пальцем лазать, ты вот как поступи: не палец в ноздрю пропихивай, а саму ноздрю натягивай на палец, словно перчатку на руку. Не верти голой, тужься изо всей мочи, ещё одной лапой активно помогай – вдруг и натянется ноздря целиком на палец! Ради интереса попробуй, а не ради чего-нибудь другого.
Привратницкая ютилась на улице, рядом с башней и входными воротами в замок Недосягаемых Умыслов, что было удобно для провождения нескучных вечерних посиделок. Слугам здесь дозволялось засиживаться подолгу, шумно и вздорно беседовать, отмечать знаменательные даты и нечаянное коварство хорошего настроения. Мистер Жжуть редко когда обращал внимание на то, что творится в привратницкой, а потому не особо злился на слуг за безделье, хотя и любил попенять за малейшую провинность. Телесных наказаний старался избегать, но пыточную камеру содержал в технической готовности. Два палача служили у него с беззаветной преданностью – Вздрюч и Вздроч – правда, они вчера ещё отпросились на чьи-то именины, и, наверное, так лихо отпраздновали, что до сих пор не возвращались.
– Апппчихи!! – грохнул чихом во второй раз выдра Подхалимка и густо покраснел.
– Физиономию скорчил недовольную, смотрите на него. – указал на подхалимкину незадачливость привратник Назапор. – Разбросал сопли по всем углам и ещё чем-то недоволен. Нет, Подхалимка, в твоём возрасте, с твоей-то больной печенью, шалости с чихами нельзя вытворять.
– Нормальный возраст. – мягко огрызнулся Подхалимка. – Вполне себе олдскульный пипл.
– А сколько тебе? – хитро заегозил зрачками пёсик Кабыздох.