Ничейная земля
Шрифт:
Но прежде чем он сделал первый шаг, Хоакин Алькантара вскочил как пружина, и материализовался перед ним,как привидение.
— Какого черта?.. — рявкнул журналист.
— Успокойтесь, друг мой, — произнёс галисиец, прижимая руку к груди. — Почему бы нам не прогуляться? Лично мне ваш роман очень понравился.
— Послушайте, оставьте меня в покое... Я не намерен...
— Пойдемте, — добавил Джек, схватил Хэмингуэя за руку и, не обращая внимания на его сопротивление, потащил почти силком — Я представлю вас остальной роте.
— Но...
Последнее, что услышал Райли, пока они удалялись, была болтовня Джека.
— Вы ведь жили в Париже, разве нет? Это правда — то, что говорят о француженках?
Райли и Геллхорн остались сидеть у костра, глядя вслед журналисту и галисийцу.
— Прошу у вас прощения за невежливость Эрнеста, лейтенант.
Райли небрежно отмахнутся.
— Ничего страшного, я сам его спровоцировал.
Геллхорн нахмурилась.
— И зачем же вы это сделали? Разве вы не знаете, каким успехом пользуются его репортажи в Соединённых Штатах?
— Знаю. Но для него это просто еще одна война. Он всегда говорит о храбрости, героях и идеалах, но пока мы здесь, умираем и гнием в окопах, он будет ловить марлина на яхте у берегов Флориды со стаканом виски в одной руке и сигарой в другой.
— Но ведь такова его профессия, — сказала девушка. — Он журналист, как и я. Мы рассказываем об увиденном, чтобы об этом узнал весь мир. Мы — очевидцы происходящего.
— Ну и что? Ничего не изменится, что бы вы ни говорили или ни делали. Всем вообще плевать.
— Моим читателям не плевать. Иначе они не стали бы читать мои репортажи.
Райли покачал головой.
— Простите меня за прямоту, но для читателей ваших статей это просто развлечение, раздел между политикой и спортом. Подавляющему большинству насрать, кто и почему сражается на этой гражданской войне.
Геллхорн собиралась гневно возразить, но ответ застыл на кончике языка.
— Может быть, вы и правы, — произнесла она, глядя на освещённые пламенем лица сидящих вокруг костра солдат. — И возможно, я — тоже всего лишь часть этого спектакля. То есть, скорее театральный критик, который пишет статьи, а после работы спокойно отправляется спать.
Журналистка повернулась к Райли и в первый раз внимательно его рассмотрела. Строгий профиль загоревшего лица, прямой нос, черные волосы, миндалевидные глаза, отражающие свет костра.
— А чем вы займетесь после войны? — спросила она.
Райли пожал плечами.
— Я об этом не думаю, — ответил он.
— О чем же в таком случае вы думаете, лейтенант?
— О море.
— О море? — удивленно переспросила она.
— С тех пор как я прибыл в Испанию, я еще не видел море, понимаете? Я мечтаю о море каждый день, уплыть подальше от суши. Уплыть далеко-далеко. Выбрать точку на горизонте и отправиться к ней, ни перед кем не отчитываясь или не беспокоясь о том, что осталось позади.
Райли повернулся к ней и встретился взглядом с прекрасными голубыми глазами, с интересом его изучающими.
— Хотя сейчас я подумываю о том, что... в другом месте и при других обстоятельствах я предложил бы вам поужинать где-нибудь в тихом месте, затем потанцевать... а потом поехать в отель и провести ночь вместе.
Щеки Геллхорн вспыхнули, однако, увидев, с каким восхищением он на нее смотрит, шепотом ответила:
— Я тоже была бы рада, если бы вы мне это предложили, лейтенант. — Она наклонилась к самому его лицу, чтобы никто не услышал. — Постарайтесь благополучно вернуться из разведки, — добавила она, подмигнув, — а там будет видно.
4
Когда сержант Алькантара вернулся к костру взвода Райли, тот как раз заканчивал последние приготовления. Он уже переоделся в темную рубашку, которую одолжил у Хоникомба, и даже успел натереть ваксой лицо и руки, и теперь проделывал то же самое с пряжкой и заклепками ремня.
— Как там Хемингуэй? — спросил Райли у Джека, заметив, что тот вернулся.
— У него семь пятниц на неделе, — улыбнулся тот. — Сегодня вызывает тебя на дуэль, а завтра уже ни о чем не помнит. Я проводил его до палатки майора, и там он присоединился к остальным гостям.
С этими словами он взял жестянку с ваксой и принялся намазывать лицо.
— А как твои дела с блондинкой? — спросил он. — Надеюсь, ты на меня не обиделся, что я оставил вас наедине?
Вместо ответа Алекс смерил его хмурым взглядом.
— Что это ты делаешь? — спросил он.
— А что, разве не видно? Пытаюсь защитить от палящих солнечных лучей мою нежную кожу.
— Оставь ваксу в покое, Джек. На этот раз я пойду один.
— Ладно, ладно, — ответил галисиец, продолжая мазаться.
— Я серьёзно. Ты никуда не пойдёшь. Это приказ.
Довольная улыбка расплылась по вымазанному ваксой лицу Джека.
— Тебе сказать, куда ты можешь засунуть этот приказ?
— Не заговаривай мне зубы, Джек. Ты сделаешь величайшую на свете глупость, если пойдешь со мной. Вдвоем мы скорее попадемся. Ты остаешься, и говорить больше не о чем.
Подбоченившись, сержант встал перед лейтенантом, с вызовом глядя на него.
— Ты как хочешь, а я все равно пойду с тобой. Так что не трать понапрасну времени на приказы, которые я все равно не стану выполнять. Уже и так почти одиннадцать, мы должны были выйти полчаса назад.
— Я имею право заключить тебя под стражу.
— А я могу врезать тебе по яйцам.
Райли не мгновение задумался, не арестовать ли своего друга. Если они пойдут вдвоем, их точно будет легче обнаружить. И к тому же в случае неприятностей он не хотел, чтобы кто-то еще был рядом.
— Ну хорошо, — сдался он наконец. — Возьми с собой только пистолет и нож, все остальное оставь здесь. Ни боеприпасов, ни воды. Не забудь облегчиться и весь металл замажь ваксой, чтобы не блеснул, — с этими словами Райли хлопнул его по плечу. — Через пять минут выходим.