Ничейный час
Шрифт:
Деанта слышал, как тяжело, сквозь зубы, почти с плачем дышит Райта, но не обернулся. Райта повернулся на месте и исчез.
"За что он меня так возненавидел?" — думал Деанта. Теперь он не мог дождаться конца своей стражи. Время раздражающе долго тянулось. Ему хотелось скорее встретиться с Райтой и вытрясти из него — в чем дело. Его никогда никто не ненавидел, и Деанта искренне считал, что все если не любят его, так хорошо относятся. Он не помнил, чтобы хоть когда-то кого-то обидел, и уж точно не Райту. Эта ненависть была несправедлива.
Или все
С этим нужно было разобраться, и как можно скорее. Хотя бы ради душевного спокойствия.
Звезда Лучника встала над дальними холмами, отмерив треть ночи. Она дрожала голубоватой каплей, чуть переливаясь, нежная, робкая. Даже странно, что ее назвали так воинственно. Наверное, тому была причина. Однако, Деанте было не до этого. Отстояв стражу, он, когда пришли его сменить, отправился вниз, к лагерю. Костер в пещере уже догорел, но котелок с питьем стоял на углях, так что можно будет попить горячего. Райта, наверное, спит уже. Ну и хорошо, утро вечера мудренее.
Райта не спал. Он возник перед Деантой, когда тот пил, и с видом призрака смерти нависал над ним, скрестив руки на груди. Деанта неторопливо осушил кружку густого, сладкого, сытного питья, и встал.
— У тебя еще не пропала охота? — бросил он Райте, потягиваясь.
— Нет, — отрывисто выдохнул тот.
— Тогда пошли наружу, а то людей перебудим.
Шагах в ста от входа, за грудой скальных обломков они нашли себе место. Их тут не увидят и не услышат.
Райта осклабился.
— Это место мне по душе! Один из нас отсюда не выйдет!
Он запрокинул голову и раскинул руки, глядя на кровавую луну. В его правой руке сверкнул кривой нож.
— Сначала я хочу знать, почему ты меня ненавидишь.
Райта мгновенно ощетинился.
— А потому, — четким громким шепотом проговорил он: — Потому, что ты оскорбил меня и опозорил!
— Это как? — изумился Деанта.
— Ты убил червя!
Деанта мгновение переваривал это обвинение, потом чуть не расхохотался, потом все же взял себя в руки.
— Он бы тебя покалечил.
— Пусть! Зато я сам дрался бы! А ты…
— А я тебе спас жизнь. Может, ты и герой, но ты дурак. Его надо бить не ножом, и не в пасть, а в сердце…
— А мне все равно! Я должен был быть первым!
— В этом и есть разница между нами. Тебе главное — прославиться, мне — сделать дело.
— Мне плевать! Дерись!
— А не буду. Скучно с тобой драться. Ты мне не ровня.
Райта пригнулся, словно готовый к прыжку.
— Потому, что ты будешь королем? Да? А у нас нет королей! Мы не признаем королей!
Он взмахнул ножом, и бросился на Деанту. Кто-то сильно толкнул Деанту в сторону, он чуть не упал, услышал звук оплеухи.
— Как ты посмел, — тихо рычал Маллен, — как ты посмел устроить драку во время похода, со своим? Ты забыл закон?
Райта, дрожа от гнева и обиды, стоял перед Малленом, пытаясь что-то сказать, Но Маллен не позволял.
— Молчи, дурак, — он еще раз ударил парня по лицу.
Райта справился с собой, опустил руки, стиснул кулаки и склонил голову.
— Прости, отец, — выдавил он сквозь зубы. — Я мстил за свою честь, а, стало быть, и твою.
— Твоя честь пострадала из-за твоей дури. Взял копье и пошел на стражу! До утра! Без смены! И никаких подвигов!
Райта выхватил копье из руки Маллена и бросился бегом в ночь.
— А ты… — он осекся, поднял было руку, опустил. — Ну, ты еще не король пока, — с тихой яростью выдал он и залепил оплеуху Деанте. — Станешь королем — сквитаешься.
— Это не совсем справедливо, дядя, — тихо ответил Деанта.
— Справедливо, — ответил Маллен. — Позже поймешь. Если подумаешь. Иди за мной.
В шерг они вернулись к закату второго дня. Их еще на подходах встретили патрули, а в поселении к Деанте как всегда бросилась мать со своими безумными речами и восторгами, и потому Райту он пошел искать уже совсем поздно. Шерг уже был закрыт на ночь, и Деанта пошел по галереям, с фонарем в руке. Здесь всегда было темно и холодно, большинство дверей были заколочены. Лишь у нескольких дверей, как он знал, внутри стояла стража, и там жили люди.
Райта был в доме Маллена, как и предполагал Деанта. Как и во всем шерге, вокруг большой круглой очажной комнаты располагались комнаты-закуты. Раньше, говорят, их обогревали жаровнями, но сейчас, когда с топливом было совсем плохо, жаровня была лишь у Маллена, а остальные спали в очажной. Сейчас огонь в очаге еще горел, кто-то уже заснул, кто-то тихо беседовал, за женской перегородкой тоже шел тихий разговор, и порой слышалось хихиканье. В воздухе висел чадный запах очага, войлока и тяжелого аромата притираний, которыми женщины пытались хоть немного отбить запах не слишком чистых тел. Пустынные, как помнил Деанта, намазывались жиром и соскребали его потом костяными скребками, и так чистили себя. А здесь сохраняли северный обычай.
Райта лежал в стороне, завернувшись в темно-коричневый косматый плащ. Он еще не спал. При приближении Деанты он резко поднялся и встал, настороженный, напряженный, готовый к драке.
— Я пришел просить у тебя прощения, мой брат в третьем колене, — сказал Деанта.
Райта не сразу ответил. Он смотрел недоверчиво, ноздри его нервно раздувались, как у принюхивающегося хищника.
— Прощения?
— Да. Я должен был оставить тебе твой бой. Прости меня, я не хотел тебе позора.
Райта поджал губы, опустил голову.
— Я был глуп. Ты был прав, — ответил он рублеными, короткими фразами. Переломить гордость ему было трудно, очень трудно.
— И все же ты убил червя, в конце концов. Ты хорошо дрался.
Райта вдруг улыбнулся — сначала коротко, неуверенно, а потом во весь рот, сверкая белыми острыми зубами. Он подпрыгнул на месте, запрокинул голову, и запел:
— Я, Райта, я славный воин!
Был тяжелым бой,
Были злобными твари!
Но мой нож не знает промаха!
Я воздам хвалу отцу моему, Маллену!