Ничейный час

Некрасова Наталия Владимировна

— А у вас что, не лезут?

— Если ты о том, тянет ли меня на женщин, то да, тянет. Но я не полезу к женщине, если она не хочет. И нашим и в голову не придет портить недозревших девчонок.

Тийе покачала головой, уставившись на Ночного.

— Прям как в сказке… Как в книжках…

— Ты что, читать умеешь?

Тийе молча кивнула. У них была одна книжка с картинками. Мама по ней учила ее читать. Сказки были красивые и хорошие. Потом книжка рассыпалась, как Тийе ее ни берегла, а потом вообще пропала. Очень захотелось заплакать.

Он снова помолчал.

— Если у вас все мужики такие, то вам и правда

конец, — сказал он и больше ничего в этот день не говорил. А снаружи выл ветер. И не только ветер. Но никто не попытался войти в их убежище. А когда ветер утих, и они осмелились вылезти наружу по нужде, то увидели, что нож у порога весь пошел ржавчиной, а снег истоптан следами, от одного взгляда на которые становилось не по себе.

Глава 10

МАЙВЭ

— Расскажи мне о ней, Арнайя Тэриньяльт, — говорил Науринья Прекрасный. Так тихо и спокойно говорят, когда человек еле сдерживает крик, рыдание, отчаянье. Арнайя Тэриньяльт ждал разговора с Науриньей с того самого мгновения, как холм потрясло известие о гибели госпожи Диэле. Такой глупой, такой нелепой гибели — после тяжелого похода, из которого их возвращения почти не ждали, а они вернулись, и стражи рассказывали о своих похождениях и отваге маленькой госпожи Диэле. И вот — нету ее.

— Я мог бы прийти раньше, — сказал Науринья. — Если бы я думал больше о ней, а не о том, что я — королевский маг, истребитель зла, она бы не умерла. Я бы бросил все и побежал к ней. Всех встречали родные, а она пришла в пустой дом, и ее встретила смерть. И отомстить мне некому.

— Она была отважной, — заговорил Тэриньяльт. Он больше не носил повязки на глазах, и все видели его глаза, лишенные белков из-за расширенных навеки зрачков. Он смотрел на собеседника — но непонятно было, куда он смотрит в точности. — Она иногда плакала, я слышал. От страха плакала. Мы все боялись, но мы-то мужчины, а она — женщина, такая маленькая, словно птичка. И я тогда обнимал ее и утешал, как брат. Поверь, мы все полюбили ее. А она все говорила о тебе, вспоминала, как ты прощался с ней, и говорила, что это знак исцеления, что ты снова становишься прежним. Науринья, ты был ей нужен. И нужен был как опора. Если бы она не надеялась, она не выдержала бы, поверь мне.

— Мне тяжело тебя слушать.

— А разве ты сам сказал бы себе другое? Я скажу, ты сам скажешь — ничего же не изменится. Но сам с собой ты будешь еще жесточе, чем я с тобой. Потому — пей, Науринья.

Науринья послушно кивал и пил.

— Государь уже жалел меня. Все меня жалеют. И я себя жалею. — Он поднял голову. — Я что-то должен сделать, Тэриньяльт. Иначе я… перестану… быть.

Арнайя Тэриньяльт не ответил.

***

— Я уже один раз сказал тебе — нет. И другого ответа не будет.

— Погоди. Погоди, пожалуйста, — еще раз попыталась Майвэ. — Она говорила спокойно, насколько могла, она долго готовилась к этому разговору, хотя почти не надеялась на то, что все ее разумные доводы, такие взвешенные, подготовленные, хоть чем-то помогут убедить отца. — Выслушай меня. Только не как отец. Как государь, как маг, в конце концов!

— Я не могу, не хочу и не буду слушать тебя не как отец. Ты моя дочь, единственный мой ребенок, и я тебя никуда и никогда не отпущу. Я сказал.

— Даже если это будет против Правды? — Майвэ едва сдерживалась, чтобы не закричать или расплакаться.

— Даже если так.

Майвэ встала и поклонилась. Говорить больше было не о чем. Она пошла было к двери, где бесстрастно стоял верный Адахья. Может, ей показалось, но он смотрел на нее сочувственно.

— Постой, — голос отца был уже мягче и глуше. — Майвэ, ты ведь сама себя обманываешь. Подумай хорошенько. Ты просто хочешь подвига. Хочешь славы. Подумай — в Холмах есть маги лучше тебя. Госпожа Диэле была гораздо сильнее тебя. И я до конца жизни буду чувствовать себя виноватым, что послал в поход ее, а не кого-то другого. Но она действительно была лучшей. Самой лучшей… И воин ты не просто неважный, никакой. Ты не привыкла спать на земле, есть что попало. Ты не привыкла долго не мыться. Ты даже труда-то никакого не знаешь. Подумай вот об этом. Не о себе, великой и славной, а о том, что ты есть на самом деле, и чего тебе на самом деле хочется. Вот когда ты это обдумаешь и придешь ко мне, и ответишь на все мои вопросы так, что я поверю тебе — тогда я дам тебе волю делать что угодно.

— Твой поход, — выпалила Майвэ, уже не сдерживаясь, сквозь злые слезы, — был пустой! Зряшный! Ты их туда зря послал, зря! Ты просто Тэриньяльта ненавидишь из-за меня! — она выскочила прочь. Она бежала по коридорам дворца, ревмя ревя, но никто не осмелился остановить ее или задать вопрос. Все делали вид, что ничего не случилось. Ее словно бы не видели.

Она вернулась к себе, в свою уютную комнату в крыле Королев. Горничная, Кейше-Ласка всполохнулась было, вскочила с подушек, но Майвэ покачала головой.

— Уйди.

Ласка встревоженно посмотрела на госпожу.

— Уйди, прошу.

Ласка осторожно прикрыла двери, удалившись в переднюю, где был и славный диванчик, и сладости.

Майвэ сначала заставила себя собраться, направить силу и заглушить все звуки в комнате хотя бы на время. А вот потом уже разревелась в голос. Никто не услышит, можно.

Потом она уснула. А когда проснулась, оказалось, что Ласка или кто еще прикрыл ее покрывалом, теплым синим покрывалом с вышитыми белыми конями.

Майвэ села.

Надо успокоиться и понять, почему, почему эта тревога. Сейчас она уже была почти спокойна.

Отец прав. Она не годится для похода. И пойдет, значит, Науринья Прекрасный. Который, как говорят, с трудом заставляет себя жить. И что он сделает? Что может маг, который и с собой-то не справляется?

У Майвэ перед глазами снова возникла картина переворачивающегося в бездну, полную тварей, земного диска. Она скривилась, ударила себя кулаком по колену.

"Вот этого я боюсь больше всего. Вот этого. Я боюсь, что ничего не получится".

А следующий маг после Науриньи — отец. Он не покинет Холмы. А кто после него самый лучший маг холмов? Все говорят — что госпожа Зеленых рукавов, госпожа Майвэ.

Но она не пойдет. Потому, что она просто не годится в поход. И пойдут отец, и слепой Тэриньяльт и ущербный Науринья. И они не вернутся. Они. Не. Вернутся.

Майвэ почувствовала, что проваливается в бездну. В Провал.

"Я не хочу. Я не пойду!".

Но ведь больше некому? Да? Неужели некому, а?

Боги, ну почему, почему вы спите? Ну зачем вы такие глупые? Ну почему, почему Жадный вас так просто, как дурачков обманул?