Ничейный час
Шрифт:
— Говори, — сказал ему Тэриньяльт.
— Там все неживое.
— То есть?
Воин раскрыл ладонь
— Вот. Это даже не пыль, не земля, не песок. Такое там везде.
Науринья схватил его за руку, долго смотрел на рассыпающуюся кучку… праха, просто другого слова найти нельзя было. Маг принюхался.
— Там нет запахов, господин, — бесстрастно ответил воин с Ущербной Луной на груди.
— Чего еще там нет?
— Ветра нет. Звуков нет. Движения нет. Все не то чтобы умерло — все как будто и не было живым. И воду тамошнюю
Науринья отпустил руку воина. Улыбнулся. Потом улыбнулся еще шире. Улыбка превращалась в оскал.
— Он следит за нами. Он чуууует…
Майвэ почти ощущала общий страх. Науринья, безумный маг, зачем, почему именно сейчас?! Да ей самой было так страшно, что голова закружилась и живот ослабел.
— Он не властен здесь! — пискнула она, почти теряя зрение. — Тут власть моего отца! Не смейте бояться!
Первым нарушил молчание Эдеанна. Старик захохотал.
— Ну хоть один отважный человек нашелся! Эх, госпожа, хоть ты реши, что делать. Мы, понимаешь, готовы были пойти, умереть и уйти из снов богов во славе, а вляпались в дерьмо. Вытаскивай, госпожа.
Вот тут уже хохот стоял общий. Не смеялся один Науринья.
— Я хочу, чтобы вы выслушали меня, — сказала Майвэ. — Пожалуйста. — Голос ее был пронзителен и звонок от волнения и страха. — Я хочу сказать вам, что я очень боюсь. Я боюсь, что Дневные не придут. Или их принц погибнет. А если все наверху так плохо, то кто-то обязательно должен встать на Камень, чтобы все исправилось… Ну, вот и все… Надо идти.
Науринья дернул плечом и отвернулся.
— Да ты посмелее нас всех будешь, дев… госпожа! — хлопнул себя по бедру Эдеанна. — Я — твой человек!
— Я твой человек, — изумленно распахнул глаза Адахья.
— Ты наша, а мы твои! — выкрикнул еще кто-то. Страх уходил, на глаза Майвэ накатили слезы.
А потом Эдеанна запел, радостно, от всей души, и песня эта, простая, не такая, как у Дневных бардов, что-то сделала с ними всеми. Они начинали петь, незаметно для себя, подхватывали слова, и словно прорастали друг другом. Они ощущали мысли и слова, чувства и биение сердца, словно были чем-то одним.
"Если кто-то из нас умрет, эти корни, эти узы не порвутся, и даже из-за грани сна богов мы будем слышать друг друга", — подумал кто-то, и Майвэ поняла, что она слышит чужие мысли, и остальные тоже.
А Науринья отвернулся к стене и, кусая в кровь губы, плакал.
— Выступаем! — резко отдал команду Тэриньяльт. — Время не ждет!
***
— Выступать утром, — сказал Анральт Одноглазый Лис после прилета ворона Тешийи.
Сборы были недолгими. До темноты время еще было, к тому же тревожное предчувствие дороги, и неизвестность в конце долго не дадут заснуть. Люди сидели молча на кухне, или говорили о чем-то пустячном, и у всех в глазах была одна и та же тревога. Одноглазый Лис Анральт спустился к ним. Ему налили горячего вина в оловянную кружку, и он сел, глядя куда-то в пустоту. Его присутствие тяготило, и все по одному стали расходиться. Когда Деанта собрался откланяться, Маранельт его остановил. Они остались вдвоем.
Лис заговорил не сразу, словно собираясь с духом.
— Расскажи мне о матери, — сказал он глухо и отрывисто, не глядя на Деанту. — Расскажи.
— Вы знали ее?
— Конечно, знал. Ну, можно так сказать. Я сопровождал ее на юг из столицы. Она… сильно постарела? — он посмотрел на Деанту.
— Я не знаю. Я же не видел ее юной.
— Ну да, ну да, — торопливо пробормотал Лис. — Ну хоть какая она?
Деанта покачал головой.
— Лучше вы расскажите, какой она была, когда вы знали ее.
Лис улыбнулся. В его единственном глазу плясал огонь очага.
— Она была красивая. Как принцесса из сказки. Нежная, такая хрупкая. И очень любила твоего отца, хотя видела его только один день и одну ночь, — он закашлялся. Посмотрел на Деанту. — И я тоже видел ее недолго. Только пока сопровождал. И мы почти не говорили. Какая она сейчас?
"Она безумна".
— Она красивая до сих пор. Стройная. — "Худая, она почти не ест". — И много говорит об отце.
— Она не вспоминает… меня?
— Простите, господин, но нет.
Лис усмехнулся.
— А я вот не могу забыть. Ладно, — он хлопнул по колену, вставая. — Иди-ка спать. Завтра в путь.
Дорога Ночи
До места встречи оставалось две ночи пути. И две ночи до момента встречи с Дневными.
— Я очень надеюсь, что кто-то придет, — говорил Адахье Тэриньяльт. — Может быть, мертвая волна не затронула Юг?
— Я надеюсь на это, — отвечал вместо Адахьи Нельрун. — Там осталась Правда владыки.
— Только владыка сам в заложниках в Холмах.
Нельрун кивнул.
— Это верно. Но он жив, и земля это знает.
— Будем надеяться, — повторил Тэриньяльт.
На стоянках Майвэ развлекалась, читая надписи на стенах — обрывки чужих жизней. Что думали они, оставляя эти надписи и рисунки? Было им весело или грустно? Майвэ улыбнулась, поймав себя на мысли, что ей тоже хочется оставить что-то на стене. Она воровато оглянулась, чтобы в закут никто не зашел, и нацарапала камешком "Арнайя Тэриньяльт, я тебя люблю".
За этим занятием она не услышала, как тот самый Тэриньяльт и вошел. Майвэ заслонила спиной надпись, хотя почти сразу же вспомнила, что он все равно не прочтет.
— Еда готова, госпожа, — как обычно, сказал он. После разговора с королем он старался держаться на расстоянии от нее. Майвэ не выдержала. Уж лучше все узнать и решить сразу.
— Ты хочешь оставить меня, Тэриньяльт? — негромко спросила она.
Он покачал головой.
— Я никогда не оставлю тебя.
— Тогда почему ты совсем не говоришь со мной? Мне очень одиноко, Арнайя Тэриньяльт.