Ничейный час
Шрифт:
Сатья криво усмехнулся.
— Я понял тебя, Госпожа. Хотя сам-то я хотел бы еще долго-долго жить… может, всегда. Значит, нам предстоит уйти за Стену, как когда-то мы пришли.
Деанта вздрогнул. Он был уверен, что они уйдут на юг, что там будут жить и, в конце концов, восстановят все. Госпожа поняла его без слов.
— Нет. Нужна наша сила. А она пожрана. Нам тоже придется уйти. Вернется ли к нам наша сила — я не знаю. Это в воле Родителей, а мы наделали столько ошибок, что заслужили кару. Но им решать.
— Что за Стеной? —
— Сущее. И что изменилось там с тех пор, как мы ушли, чтобы строить свой дом, я не знаю.
— Но почему вы не покинете этот мир сейчас? Зачем вы остались здесь?
Госпожа Урожая посмотрела на него тихо и светло.
— Любовь и долг не дают.
***
Когда они подошли к обрушенному мосту через Анфьяр, Госпожа Урожая взмахнула рукавом, как волшебная царевна в древней сказке, и зеленый мост протянуся над рекой, исчезнув сразу, как они перешл на другой берег. И Деанте показалось, что Госпожа стала чуть меньше ростом и как-то прозрачнее. Он понял, что это значит, и ему стало больно.
Уэльта встретила их и радостно, и настороженно, и растерянно. Потому, что мгла затянула северный берег, но пока не переползала через реку. Весна была уже в разгаре, но поля были мертвы, и не проснулись посевы, и не прилетели птицы из-за Стены. И не было зверей в полях — никто не знал, куда ушли они.
На улицах города огни горели даже днем, поскольку мгла, хотя и не переползла через реку, медленно растекалась наверху, по небу и по краям окоема, словно охватывая островок еще живой земли.
Они все были здесь — и Теона Анральт, Одноглазый Лис, и братья Онгиральты. И все ждали его слова — слова короля. Он думал до утра — если теперь можно было понять, когда утро, а когда вечер. Он стоял на балконе над белым тревожным городом и смотрел в глаза мгле — в бледный и кровавый. Он не звал Госпожу Урожая, но знал, что сейсас она сразу откликнется на его зов. А утром примчался гонец от Маллена Ньявельта, и выслушав его, Адеанта велел бить в колокол и рассылать гонцов по всем улицам и всем домам.
"Мы покидаем этот город. Берите с собой лишь то, что сможете взять и то, что сможете запомнить. Не оборачвайтесь в горечи. Наши предки пришли сюда, покинув свой мир, пришла пора и нам".
Когда те, кто пошел за ним, покинули Уэльту и направились по Королевскому Кольцу, мгла медленно затянула небо, но не коснулась ни города, ни реки, ни дороги.
***
Госпожа Диальде медленно спускалась вглубь холма. Было непривычно тихо. И тишина была не такая, не прежняя. Прежде тишина была не совсем тишиной — где-то глубоко внизу, под крутым мостом с галереей, в темноте шумела вода. Где-то размеренно спадали со сталагмита редкие капли, где-то постоянно шептал в коридорах подземный ветер.
Сейчас не было ничего. Не было далекого, почти несуществующего гула воды. Не было движения воздуха. Даже темноты не было — одна какая-то полупрозрачная тусклость, от которой исчезали цвета. Ей было страшно. Но она шла вперед, туда, где за мостом, в зале, потолок которого, подобно вековым деревьям, подпирали тысячи колонн, среди ушедших королей спали ее муж и младший сын.
Светильные камни испускали слабый, мигающий свет, умирая, как все в этом мире, когда король покинул Холмы. В какое-то мгновение ей захотелось опрометью бежать отсюда, догнать последних, уйти и жить. Но, наверное, уже поздно.
"Какая же я слабая и трусливая, — всхлипнула она. — Я ведь хотела прийти сюда и остаться с теми, кого любила. И вот — трушу. И все равно уже поздно. Я так или иначе тут умру".
Она нашла саркофаги как раз в то мгновение, когда холм еле заметно дрогнул, и по потолку прошла трещина. Сквозь нее лениво протек дневной свет, слабый, блеклый, не ранящий глаза, как прежде, своей пламенной красой.
"Может, ждать и не придется". Эта мысль принесла облегчение, и она заплакала. Она упала на колени между двумя саркофагами и, вцепившись руками в их края, заголосила.
— Милые, милые вы мои! Как же я тоскую, как я тоскую! Заберите меня, пожалуйста, я не хочу ждать и умирать, заберите меня сразу! Я не могу вас бросить, не хочу! Ойойоооооииииий, как же тошно мне, как тошноооооо!
Она понимала, что тех, кого она пришла искать, тоже нет здесь, и давно. Но это были ее Холмы, это был ее мир, и от мысли, что надо уйти, что Холмов больше не будет, ей становилось просто невыносимо. Хоть бы умереть вот сейчас, сразу, чтобы не долго в одиночестве, в ужасе, только среди своих жутких мыслей, или кто-нибудь пришел бы, вырвал отсюда насильно, спас… но все ушли. Догонять поздно.
Она бессильно легла на пол. Темные с сильной проседью косы рассыпались по пыльным плитам. Земля вздрогнула еще раз, каменная крошка зашуршала, стекая по стенам. Присыпала зеленый бархатный подол.
Лежать, не шевелиться, пока не засыплет всю.
Снова дрожь земли. Нет. Это кто-то схватил ее за плечо. Да, звук, живой звук.
— Дочка! Дочка, я знал, что ты здесь. Я пришел за тобой. Идем. Идем скорее.
Диальде обхватила отца руками и зарыдала.
— Папа! Папочка! Я так боялась! Что все ушли! Что уже некуда идти! Я так боялась, что буду долго умирать!
Он прижимал ее голову к своей широченной груди.
— Тсс, тихо, тихо, девочка. Твой папа не последний среди магов. Краткий путь я тоже знаю. Закрой, закрой глаза, дочка. А лучше и уши закрой, и вообще усни. Да, усни.
Любимый конь отца, такой же старый, как он сам, и такой же крепкий. Она, мать и бабка королей, свернулась как маленькая девочка, в огромных лапах отца. Он погладил ее по седым волосам, и Диальде почти радостно подчинилась сну. Последнее, что она слышала, цокот копыт, не вызывавший эха, и гул дрожащей земли.